Кораблики, или «Помоги мне в пути»
Шрифт:
– Олух! Как по городу пойдем?
– Подумаешь. Спрячу под курткой... А о чем ты хотел говорить?
Да, это было главное. То, от чего никуда не уйти.
– Сядем... вон там.
У кирпичной стены был широкий выступ, в полуметре от земли. Петька расстелил на нем куртку. Сел. Опустил с рук ненаглядного Кыса. Тот улегся ему на сандалии.
Я сел рядом.
– Петушок...
Он посмотрел с ожиданием новой беды:
– Что-то опять случилось, да?
– Да...
3
Я
Петька молчал, колупая на колене коросточку.
– Вот так, Петушок... Никуда нам от этого не спрятаться. Судьба.
Он съежился, прошептал:
– Почему она такая? Судьба... Почему не дает нам, чтобы вместе?
– Вернусь, и будем вместе. Тогда уже точно.
Петька сказал беспомощно:
– Я не думаю, что ты вернешься. И ты сам так не думаешь.
– С чего ты взял?! – старательно возмутился я.
– А вот взял... Я понял, что, если мы далеко друг от друга, ничего хорошего не случается...
– Глупости.
– Не глупости... Пит, возьми меня с собой.
– Ты что, сдурел?
– Я ведь уже не маленький...
– Не в этом дело. Катапульта – она как маятник в пространстве. Качок туда, качок обратно. И запас энергии на одного человека. Если двое – на обратный ход не хватит, оба останемся там...
– А если... что-то случится и ты останешься там один? Тогда я как?
– Не надо, Петух... Ты же хотел самостоятельной жизни. Недаром ушел на "Розалине"...
– Но я же не ушел, вернулся! За тем, что ли, чтобы опять врозь?..
– Но тут уж ничего не поделаешь...
Он сник:
– Да, я понимаю.
Лучше бы уж ругался и спорил.
– Это ведь еще не сегодня, – беспомощно сказал я. – Будет еще подготовка, то да се...
Он кивнул, не поднимая головы. Потом вдруг попросил:
– Покажи хоть эту чертову катапульту. Какая она?
– Ты же видел! Тогда, в поезде...
– Я не помню...
Я достал секундомер. Индикатор мигал рубиновым глазком.
– Дай, – шепнул Петька.
– Только без фокусов. Ничего не нажимай.
– Что я, сумасшедший?
Впрочем, был тайный предохранитель, о котором Петька не знал, поэтому я не боялся. Даже демонстративно стал смотреть в сторону.
...Как он сумел отколупнуть крышку, поддеть ногтем тот самый лепесток и нажать головку?!
Похожий на кузнечика зуммер резанул меня по нервам пуще громкой сирены. Я рванулся (Кыс перепуганно вскочил). Выхватил у Петьки катапульту:
– Идиот! Ты же ее запустил!
Он глупо мигал:
– Разве нельзя остановить?
"Остановить"! Мчащийся по склону тысячетонный шар! Летящий под откос
Через три минуты.
Лишь бы не зацепило Петьку!
Не нужна была темпоральная коррекция. Мысли и так выстраивались четко и стремительно.
– Петух, слушай! Это приказ! Ты сейчас немедленно отправишься к отцу Венедикту. И будешь слушаться его во всем. Позвони Юджину. Скажи – Питвик ушел раньше срока! Так получилось, случайно... Я вернусь. За секунду там со мной ничего не случится. Я мгновенно пущу обратный ход, если увижу опасность.
– Пит, прости...
– Хорошо, прощаю. Не в этом дело. Теперь – к отцу Венедикту. Сию секунду! Ты не должен быть здесь, может задеть антитемпоральным эхом. Или утянуть совсем...
– Хорошо, – понуро отозвался Петька. И встал. – Давай тогда... попрощаемся.
– Давай. Но быстро.
Он вроде бы хотел обнять меня. И вдруг испугался:
– А что у тебя на руке?
– Где?
– Вот! – Холодный браслет плотно и беспощадно сжал мне кисть.
– Негодяй! Отпусти!!
– Как? – сказал Петька со счастливым облегчением.
– Что ты наделал, идиот!
– Еще две минуты. Давай сядем. Здесь подходящее место между двух стен.
– Вдвоем мы не сможем вернуться!!
– Ну и фиг с ним, с возвращением, – сказал он с усталою беспечностью. – Может, там ничуть не хуже, чем здесь.
Я обессиленно сел, потянув Петьку за собой. Он плюхнулся рядом. Кыс потерся мордой о его ноги.
– А тебе нельзя, – объяснил Кысу Петька. – Никак нельзя. Ты третий. Да и мало ли что. Вдруг там не приспособлено для котов... Ты, Кыс, иди. Иди, мой хороший. Иди к Китайцу, это недалеко. И живи у него... Слышишь? Иди к дяде Кию и к Дайке. Я кому сказал!
Кыс, оглядываясь, пошел. Морда с зелеными глазами была у него грустная и удивленная. Потом он обиженно дернул изогнутым кончиком хвоста и скрылся в чертополохе.
Петька вдруг всхлипнул:
– Жалко Кыса...
Ни себя, ни меня ему не было жалко. Я так ему и сказал:
– А себя не жалеешь? И меня, дурака, заодно...
– Да ну... Все обойдется.
Слава Богу, он не понимал до конца, что случится через две... нет, уже через одну минуту.
Впрочем, я и сам-то, кажется, не понимал. По крайней мере, страха не было. Только слабость и ощущение той спокойной беспомощности, когда знаешь: ничего-ничего-ничего нельзя изменить...