Корделия
Шрифт:
Они поехали вдоль набережной в Челси, и он все говорил, все уговаривал. Неужели не понимал, что воспоминания таили в себе не только радость?
Его рука забралась к ней в муфту — теплая, сильная, с длинными пальцами.
Один раз, удивленный ее односложными ответами, он повернулся и в упор посмотрел на нее.
— Ты совсем притихла, дорогая. О чем ты думаешь?
— Слушаю тебя.
— Не правда ли, это было прекрасно? Каждая минута — даже боль и страх перед разоблачением. Даже вмешательство Мэссингтона. И пожар, и болезнь
— Возможно ли это? Я хочу сказать, если счастье возвращается, разве оно может быть прежним?
Он замолчал, бросил взгляд на проезжавший мимо экипаж — роскошнее его собственного — и неохотно вернулся к ее вопросу.
— Может быть, и нет, если прошло слишком много времени. Но если всего пять лет… ты сама сказала… Когда я видел тебя в Уэльсе — кажется, это было в январе шестьдесят восьмого года? Нет, шестьдесят девятого. Значит, прошло не более четырех лет. Ты нисколько не изменилась, только стала чуточку взрослее и еще больше похорошела. Я тоже не изменился, правда?
— …Да, кажется, мало.
— Значит, все в порядке. Вот я сижу рядом с тобой, и мне кажется, что мы вчера вот так же катались в Манчестере. А ты — все помнишь?
— Да, — ответила Корделия. — Все.
Они сделали круг и вернулись через Гайд-парк, проехали мимо церкви Сент-Джеймса и Пиккадилли, но на полпути Стивен резко постучал кучеру "Нет-нет, не сюда, я же говорил!"
Наконец они остановились возле маленького, но роскошного ресторанчика — с мягким, как свежескошенная трава, ковром, дорогими пурпурными портьерами и интимным освещением в нишах, где стояли столики. Оказалось, что Стивен знаком с метрдотелем — тому не потребовалось подсказка, он тотчас прикатил столик на колесиках с устрицами, шампанским и прочими лакомствами.
Под действием шампанского Стивен стал еще разговорчивее — он рассказал ей о себе, о театре, которым управлял в Нью-Йорке, и о репертуаре театра в Бостоне. Это был дальновидный шаг со стороны отца — предложить ему такую работу. Он многому научился, а кое отчего отказался. Одно время он намеревался вернуться в Америку, но потом… Он резко остановился и, чтобы скрыть смущение, подозвал официанта и попросил принести портвейн.
Корделия вспомнила:
— Ты хотел повысить художественный уровень мюзик-холла?
— Отец немного этим занимается. А сам я, честно говоря, утратил интерес — с тех пор, как уехал из Манчестера. Может быть, это была иллюзия. Может быть, и невозможно изменить — и в то же время сохранить лицо мюзик-холла.
— Наверное, ты прав.
— Ты серьезно? — удивился Стивен.
Какой-то человек в кричащем костюме и с галстуком-бабочкой, завидев Стивена, направился было к нему, но, когда в поле его зрения оказалась Корделия, резко свернул в сторону.
— Извини, — Стивен встал и сам пошел к нему. У того оказался очень громкий голос, и до
Стивен вернулся к Корделии, откашлялся и с минуту провожал взглядом своего недавнего собеседника; затем снова переключил внимание на Корделию. Гладкий переход.
— У тебя много друзей в Лондоне? — поинтересовалась она.
— Да. Но я скучаю по старым друзьям. И по тебе, — он отпил немного вина и посерьезнел. — Друзей много, но на свете только одна Делия. Если бы ты могла понять, что я пережил за все эти годы. Но — вряд ли. Видно, Брук значил для тебя больше, чем ты думала. Разве не в этом дело?
— Да, я тоже не думала, что он для меня столько значит.
— Ну что ж, вы остались вместе. А я вот один. Некоторые способны пережить новую любовь, а я — нет. Даже в Америке. Я был страшно несчастен, безмерно одинок и не находил покоя. Но ты вернулась. Не могу поверить, что только из любопытства… или из жалости.
— Нет, — подтвердила она. — Это не так, — и вдруг подняла на него глаза.
Стивен улыбнулся, как будто затем, чтобы скрыть свои чувства. "Я все помню", — сказал его взгляд.
— Почему ты должна завтра ехать?
Вместо ответа Корделия попросила:
— Расскажи мне о своих друзьях. Мне все интересно.
Он уклонился.
— Прайди постоянно здесь живет?
— В настоящее время — да. Ты часто бываешь в этом ресторане?
— Ты не могла бы придумать какой-нибудь предлог, чтобы задержаться? Здесь очень весело. Я покажу тебе все, что ты захочешь увидеть: рестораны, театры, оперу… В Лондоне не соскучишься, если знать места. Я буду твоим гидом.
Она скользила рассеянным взглядом по всему залу.
— Ты такая загадочная. Раньше я всегда мог сказать, о чем ты думаешь. Все читал по глазам.
Она улыбнулась.
— Я повзрослела, Стивен. Оба мы стали старше.
— Когда ты отказалась принять меня после несчастья со Слейни-Смитом, — медленно, с трудом заговорил он, — я не знал, что предпринять, и поехал к Роберту Берчу.
— Да?
— От него я узнал о твоем ребенке. Мне и в голову не приходило. На какой-то безумный миг я вообразил, будто он мой. А когда понял, что это не так, страшно расстроился. И уехал с твердым намерением забыть тебя.
Если бы он не смотрел в сторону, то заметил бы странный мягкий блеск в глазах Корделии. Она чуть не открыла ему тайну, которую так долго скрывала.
— И тогда ты решил возненавидеть меня?
— Да. Но у меня не получилось.
Она опустила голову.
— Послушай, — произнес Стивен. — Не думай, что у меня кто-то есть. Ты же меня знаешь. Я все еще люблю тебя и стану твердить тебе об этом каждый день, который ты согласишься провести в Лондоне. Большего я не могу сказать.