Коридор
Шрифт:
Под углом в двадцать градусов Шеф направил машину на головной бомбардировщик ближайшей группы. Самолет Ганза, неотрывно идущий позади него, пошел следом. Через каких-то пару секунд после начала атаки обе машины открыли огонь.
Даже с такого расстояния Карлу был виден чудовищно-разрушительный эффект мощной тридцатимиллиметровой пушки Шефа. Уже с третьего выстрела он попал в самый центр левого крыла Б-17, которое, на мгновение содрогнувшись, развалилось, как карточный домик, на внушительные по своим размерам части. Четвертый двигатель, продолжая бешено молотить лопастями воздух, метеором
Бренеке, поразив цель на дальней дистанции, решил не выходить из атаки сквозь строй. Вместо этого, резко потянув штурвал на себя, он стал подыматься ввысь, уходя тем самым от шквального огня бортовых крупнокалиберных пулеметов противника.
Сотни огненных трасс взмыли вверх, пытаясь не дать первой паре безнаказанно уйти с поля боя. Казалось, стреляли абсолютно все, даже те, кто находились вне зоны досягаемости. В этой неразберихе ведомый на секунду замешкался, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы нижняя точка выхода из атаки оказалась на сотню метров ближе к неприятелю. Буквально в доли секунды его взяли в клещи, и сразу с нескольких направлений в его борт устремились длинные очереди свинца, прошивая насквозь фюзеляж самолета.
– Не-е-ет. Я горю, – эхом разнесся истошный крик Ганза. Из– за надрывной интонации его почти невозможно было узнать.
– Циндлер, прыгай! Немедленно прыгай!
Но было уже слишком поздно. В этот момент расстрел самолета с бортовым номером «06» достиг своего апогея. Его одновременно рвали на части не менее десяти пулеметов. Очередная очередь прошила центр фюзеляжа, после чего позади кабины полыхнул ярким пламенем топливный бак, моментально превратив самолет в пылающий факел. Истошный крик Ганза сменился гортанным хрипом, а затем и вовсе стих, после того как яркий огненный шар на мгновение затмил собой солнце. Когда же он погас, то на его месте не осталось ничего, что напоминало бы о некогда грозной боевой машине. Лишь маленькие дымящиеся осколки, кувыркаясь в воздухе, медленно полетели к земле.
Невидящим взором, переведя взгляд на часы в панели самолета, Карл понял, что прошло чуть меньше двадцати секунд. Его почему-то сильно удивило, как долго они тянулись. – «Неужели это и мои последние двадцать секунд?»
– Карл, не спи, – вывел его из оцепенения Хельмут, – мы выходим на цель.
Самолет ведущего вышел на точку атаки, и, изменив тонгаж, пошел четко на сменившего лидера группы бомбардировщиков. Карл, крепко «вцепившись» в хвост ведущего, пошел следом, стараясь не отставать.
Время замедлилось, как будто потекло вспять. Вскоре он отчетливо увидел, как из-под брюха машины ведущего, яркой россыпью стали вываливаться латунные гильзы, и почти не отдавая отчет происходящему, Карл, будто завороженный, нажал гашетку.
Перед его глазами до сих пор стоял пылающий остов с бортовым номером «06».
– Командир, «Оклахому» подбили! – Что есть сил прокричал второй пилот, с ужасом наблюдавший за тем, как самолет ведущего вываливается
– Вижу, Майк, вижу. Держи машину. А то мы сейчас пойдем следом.
– Это радист. Сэр, полковник О’Конор передал командование группой вам.
– Понял.
– Смотрите! – снова воскликнул второй пилот. Все это время, он, не отрываясь, следил за подбитой машиной, которая стремительно пошла резко влево, угрожая протаранить их самолет.
С каждым новым мгновением расстояние между ними катастрофически сокращалось, и уже можно было отчетливо разглядеть небольшую эмблему, расположенную чуть ниже кабины пилота. На ней белокурая, длинноногая красотка в открытом купальнике, оседлав огромную бомбу, неслась с бешеной скоростью по направлению к земле. И теперь уже не только на изображении, но и вместе с «холстом», на котором была изображена.
– Майк, лево выше.
Оба пилота, потянув штурвал на себя, начали уводить самолет от столкновения. Но машина с полной боевой нагрузкой тяжело слушалась руля, отчего приближающаяся катастрофа казалось неизбежной.
– Командир, мы сейчас в него въедем.
Подбитый самолет продолжал вращение вокруг оси, пока его единственное правое крыло не застыло под углом девяносто градусов. Только сейчас все поняли, что столкновения не будет – машины разошлись в каком-то метре друг от друга.
– Экипаж, всем осмотреться, – по внутренней связи дал команду командир.
Первую атаку экипаж выдержал, но это было только начало.
– Сэр, сэр. Я попал в него. Он дымит. Получи за «Оклахому».
– У-у-ух, – разнесся радостный вопль всего экипажа.
– Сэр, мы уделали одного фрица, – крепко прижимая к горлу ларингофон, закричал стрелок-радист, у которого из верхней вращающейся башни был лучший обзор всего происходящего. – Даже мокрого места не осталось.
– Радист, передай «Браво 8», что я принял командование. Направление группы 1-4-0.
– Вас понял.
– Сэр, еще два «бандита» заходят на десять часов.
Задрав голову в указанном направлении, командир увидел, как на них по длинной глиссаде мчится пара мессершмидтов. Еще через мгновение сначала первый, а за ним сразу же и второй, открыли ураганный огонь из всего имеющегося оружия. Сверкающие трассы запестрили впереди левого крыла, и вскоре очередь достигла третьего двигателя, выбив из него большой огненный факел, от которого содрогнулся весь самолет.
– Командир, третий горит.
– Вижу. Отрубай его к чертям собачим. Всем осмотреться.
– Сэр, Тодэский ранен, – раздался чей-то взволнованный возглас.
– Что с ним?
– Плечо задело.
– Еще раненые есть?
В ответ послышалось лишь монотонное гудение трех оставшихся двигателей.
– Хоть это радует. Все целы.
– Капитан, – опять обратился второй пилот, – в четвертом падает давление масла.
Все левое крыло производило удручающее впечатление. Из покореженного третьего двигателя сочилась густая, черная гарь, сильно закоптившая после того, как в двигатель прекратилась подача топлива, и погасло пламя. Дальний же четвертый двигатель тоже начал постепенно выходить из строя, все интенсивней меняя тональность звука и грозя в скором времени закоптить, как заводская труба.