Корм вампира
Шрифт:
Волчонок, вкусивший крови своего врага, но не ставший человеком, теперь изредка порыкивал в ответ, огрызаясь, но не борзел, разрываясь между Вродеком и Францем, не понимая, отчего оба предпочитают находиться в неудобной, двуногой форме, окутанные толстым слоем ткани, защищающей от холода намного хуже, чем прекрасная, серая шкура, данная природой от рождения.
Первые дни мы спали в полглаза, готовясь к нападению, волки успевали раз пять-шесть, за сутки обегать все окрестности, принюхиваясь и разбирая
Позавчера повалил снег и сегодня мы сладко дрыхли до самого обеда — теперь, даже если кто и появиться, то найти кости тагриссов, раскиданные в радиусе пятнадцати километров, под слоем глубокого, свежего снега, будет совсем не просто!
— Олег… — Вродек оторвался от разглядывания вьющихся огоньков костра, на котором я варил обед. — Возвращаться надо… Эрнесту я все объясню, тебя никто и не обвинит, ты не думай! Только, я сейчас понял, что ничего не смыслю в воспитании детей. Особенно таких непростых, как Младшие, как Франц, как Мелкий…
Волчонок повел ухом, давая понять, что он все слышит, а Франц просто прижался к плечу оборотня, боднув его лбом.
Не слишком болтливый Франц. За первый день сказал только одно слово — "спасибо" — когда я швы ему наложил. Хотя, зачем я это сделал — ума в голову не возьму, наверное, сработала привычка.
— По свежему снегу далеко не уйдем. — Я помешал в котле и закрыл его крышкой. — Так что… К разговору вернемся после снегопада.
— А если нас найдут? — Вродек сжал кулаки. — Им же все-равно, кого убивать! Дети, старики, женщины… Лишь бы эмоции били через край, лишь в глазах жертвы — страх.
— Вродек! — Остановил я чеха, от продолжения. — Иди-ка ты… На охоту, что-ли… Сказано — после снега, значит после снега.
— Так ты — не против?! — Оборотень сильно удивился, когда до него дошло, что именно я сказал. — Вернешься с нами?
— Вродек… Ты, по занудству, уже Аркана переплюнул и встал вровень со мной. Иди, уже… Охоться, волчий пастырь!
Минута и трое волков выскользнули за брезентовый полог, для надежности залитый водой и превратившийся в ледяную стену, с узким лазом-входом, оставляя меня в тишине и одиночестве.
Через пару часов они вернутся, может быть, даже и с добычей, в чем я лично, сильно сомневаюсь. К этому времени их будет ждать горячий обед, теплая пещера и компания друг друга.
А что ждет меня?
Снова — готовка?
Снова — длинные сказки на ночь, разборка оружия вместе с Францем и черный сон?
Бен сделал выбор.
Вродек делает выбор в очередной раз.
А что делаю я?
"А делаю я-то, что ненавижу больше всего: плыву по течению!" — Ответил я, самому себе, громко и отчетливо.
И ничего не изменилось.
Мир не перевернулся, на меня не свалилось наследство, и я не проснулся от страшного сна, в
Все также, разгоняли тьму светодиодки, запитанные на кипящую в кружке, воду.
Можно сто раз признаться, тысячи раз поклясться, но без первого шага, все это — лишь слова, вибрация, сотрясающая воздух задарма.
Мир без дела, это падение в бесконечную пропасть.
Отодвинув котелок в сторону, убрал кружку с проводами и, в багровой полутьме костра, быстро оделся.
Это не побег.
Это — прогулка.
Разогнать кровь и прогнать хандру, "выходиться", выплеснуть мерзкое настроение на белый снег, устать.
Заложив камнями выход — от животных — от человека надо растяжку ставить, щелкнул креплениями лыж и побежал в сторону, противоположную волчьим следам.
В этот раз я умнее и палки из Траннуика я прихватил!
Мягкий снег проваливался под лыжами, оставляя после меня две глубоких полосы, быстро засыпаемых, но не невидимых. По ним и вернусь. А может быть и нет. Сделаю круг и вернусь к пещере, с другой стороны.
Очень большой, круг!
Работая палками, сгибаясь и разгибаясь, переставляя ноги, пробивался через валящий стеной, белый снег. Следы заваливало почти мгновенно, слепило глаза, а стоило одеть очки — их тут же начинало залеплять белыми снежинками.
Знаю, что ходить по лесу, под валящим снегом, на лыжах — маразм. Но — надоело. Словно я вернулся в те институтские годы, когда меня попросили присмотреть за соседями по комнате, типичными ботанами, сорвавшимися из дома за романтикой и морскими, просоленными ветрами.
Из-за снегопада, зевнул крутой спуск и помчался вниз, с замиранием сердца и надеждой, что там, внизу, нет реки. А если и есть, то там не очень глубоко. А еще лучше, что все замерзло и…
Ага.
Замерзло.
И я перескочил на другой берег.
Без переломов.
Не сломав лыжи.
Все, как я и мечтал, все, на что я надеялся.
Только, где я нахожусь?!
Стена оврага, высотой с полсотни метров и взбираться на нее, в лыжах, совсем не смешно.
И кустарник — совсем не канадский…
И овраг — знакомый.
Только знакомый не этим временем. Другим, совсем другим временем, знаком мне этот овраг!
Здесь я уже был. Только спустился — с другого берега. Летом.
Осторожно развернувшись, пошел вниз по течению, пока под лыжами что-то не скрежетнуло.
Если я прав, то знаю, что именно сейчас находится под полозьями.
Закругленные зубья бороны.
Опустившись на колени, в две минуты расчищаю хорошо знакомый сельхоз агрегат, ржавый, утонувший боком в русле разъехавшегося за все эти годы, ручья.