Корм вампира
Шрифт:
— О чем задумалась? — Эрнест наблюдал за дочерью, удивляясь произошедшим с ней изменениям.
Беременность не украсила ее. Не сделала мягче или женственней. Но вот в глазах загорелись огоньки понимания, и теперь уже можно было подумать о передачи власти именно ей.
"Их бы с Вродеком поженить!" — Помечтал Талль, на мгновение расслабившись. — "И пара была бы хорошей, да и уравновешивали бы они друг-друга… Только, вот жив ли оборотень? С толстяка многое что станется — тормозов он не ведает…"
— Правитель! К вам профессор Милтон. — Картер оставил вместо себя неплохого парня, но… Это был не Картер, с его простецким чутьем, отсекающий своего
— Пригласи, пожалуйста… — Эрнест, вдруг, вспомнил зеленые глаза толстяка, блеснувшие, когда он узнал, что город на полном серьезе готовится к войне с вампирами!
Сейчас так глаза не блестят! Так блестеть глазами могли в другие времена, другие люди, наполненные другими силами.
Талль снова мысленно дал себе слово, обязательно отыскать Олега.
Есть им, о чем поговорить!
— Профессор! — Эрнест вышел из-за стола, делая шаг навстречу мужчине, с красными, воспаленными от недосыпа и сидения за экраном, глазами, выбритым черепом и трехдневной щетиной, как минимум. — Что-то уже получилось?
— Черта с два получилось! — Милтон раздраженно плюхнулся на стул, проигнорировав протянутую для приветствия, руку. — Какая сволочь отдала приказ заморозить гада?! Он же теперь разлазится, как паштет протухший! Все в желе после заморозки! Исследовать-то и нечего! Неужто нельзя было ему голову отстрелить? Цианидом накормить, в конце-концов?! Столько наблюдений, затрат и все зря! Вот скажи мне, Эрнест, это разве не вредительство?
Милтон чихнул и похлопал себя по карманам, в поисках носового платка. Не нашел. Чихнул еще раз и вытер нос о левое плечо, прямо о белую ткань халата.
— Рад бы я спросить, только не у кого! — Талль знал Милтона так давно, что о лишних церемониях и речи не шло.
— Слушай! — Милтон шмыгнул носом. — А это не может быть сговор?
— Кого с кем? — Правитель Траннуика знал за своим старым другом привычку все усложнять, помноженную на подозрительность, переходящую в паранойю.
— Ну, твоего этого, с этим! Служили вместе, как-никак! — Милтон не скрывал, что армейских не любит вообще, а Керпера не переваривает в частности, отчаянно собачась по любому поводу и без. — Армейское братство и прочие ритуалы наших деревянноголовых братьев по разуму.
— Что скажешь, Анна? — Эрнест сдал присутствие дочки в кабинете, демонстрируя, что от старого друга секретов нет. — Могли предать?
— Люди меняются. Но, систему безопасности монтировали в те годы, когда о Бене и слыхом не слыхивали. — Анна-Марина замерла, вспоминая все подробности того эпохального события. — А вот Керпер уже был. И систему монтировали, под его руководством.
— Может он этого бедолагу и прибил? — Милтон снова чихнул. — Дело-то тот делал, ого-го-го, какое!
— А может — в темноте налетели на дерево. Экстренно приземлились и нарвались на стаю волков. Заблудились, в конце-концов! — Анна принялась загибать пальцы, отсчитывая варианты. — Это только то, что приходит на ум, в первые десять секунд, если подумать головой…
— Хм. Становится похожей на тебя, в ее возрасте… — Милтон довольно хмыкнул. — Их бы с Вродеком свести, была бы классная пара!
— Тьфу на тебя, сводник старый! — Рассмеялся Эрнест, отмечая про себя, что мысль познакомить молодых всплыла не только у него одного. — Где я тебе его найду? Или ты уже ему об этом говорил, вот он и сбежал, от испуга?
От окна раздался звук, от которого мурашки по коже побежали, в поисках путей эвакуации.
Например, оборотень, свисающий вниз головой!
— Ну вот… Один нашелся! — Милтон радостно потер руки. — Чего сидишь? Открывай окно! Или будущего зятя не признал?
От кресла раздалось возмущенное сопение, но мнения девушки и в этот раз никто не спрашивал: хватит, начудилась!
Едва Правитель открыл окно и отступил в сторону, пропуская Вродека, как на ковер, из пустоты вечернего неба, спрыгнуло двое Младших, опередивших чеха на несколько секунд и едва не сбив с ног самого Правителя.
Младшие замерли, втягивая своими влажными носами воздух, переглянулись, и, неторопливо-плавными движениями заняли место у входной двери, блокируя ее.
— Ага. Отлично. — Вздохнул Вродек, снимая со спины вещмешок и отбрасывая его к дверям. — Все чисто, прямо гора с плеч!
От двери раздалось насмешливое ворчание, переходящее в человеческий смешок…
…Мудрейший замер, пытаясь понять происходящее. Исчезновение одного из ангелов. Постоянные доносы всех на всех. Странная возня. Взлетевшие самолеты, о существовании которых никто и не знал, а, следовательно, и существование людей, способных их заставить взлететь, обслужить… Совсем не таким он рисовал себе возвращение в родные пенаты. Нет ни привычных лесов, ни хорошо знакомых зверей и растений. Изменился наклон земной оси, добавляя неприятностей всем семьям, привыкшим к одинаковым условиям. Все, что начиналось как незатейливая бойня магии против техники, сейчас, через 20 лет оказалась проигранной. Не хватает ингредиентов. Не хватает территорий. Не хватает ума даже использовать ту силу, что щедро разлита по всей планете, ведь люди перестали использовать магию. В годы "Исхода", да что там врать — Джаулин мог самому себе признаться, не позволяя пафосу взять верх над здравым смыслом: бегство это было, обычное бегство — каждый третий человек владел мелкой силой, способной отогнать комаров, разжечь костер или и вовсе — вызвать дождь!
А теперь, среди семей ищут тех, кто может оперировать сырой силой, сохраняя в неприкосновенности ингредиенты, артефакты и теряя знания. Старейшины родов дохнут один за одним, словно проклял кто, весь вид, всех без исключения длинноухих, тонкокостных и красноглазых!
За двадцать лет, вернувшиеся на родину так и не получили все человечество в подарок, как он им обещал. Не получили. И, возможно, уже и не получат. Все больше число новообращенных, этих ублюдков, ненавидящих и бывших себе подобных, и тех, кто дал им силу и вечную жизнь. Каждый достигший совершеннолетия, окружает себя молоденькими самочками, даруя им часть власти и силы. Некоторые давно живут с понравившимися им женщинами, забывая, что их брак бесплоден, а может быть, именно этим и наслаждаясь!? Привычная человеческая безответственность, страх взять на себя обязательства — так сладки!
"Кажется, развращая человечество, мы выкопали себе могилу!" — Мудрейший замер в любимом кресле, любуясь игрой пламени в камине, сапфирами и рубинами, что разбрасывали яркие блики, нагим телом очередной глупой женщины, решившей обменять свое тело на власть.
Не она первая. Не она последняя.
Чуть шевельнув пальцами, маг отправил белое тело туда, где самое ему место — в кормушку Младших.
Тот, кто достиг власти, совершенно не спешит ею с кем-нибудь делиться. Конкуренты не нужны никому. А привязанности слишком дорого обходятся, становясь разменными монетками, жертвами интриг и неудавшихся покушений.