Король клетки

Кейн Мила

24. Джада

Я проснулась в квартире Брэна О'Коннора во второй раз за неделю.

Мой сон был на удивление крепким. Меня не преследовали кошмары. В голове царила тишина и умиротворение, словно я впервые за долгое время сбросила с себя тяжкий груз. Это было незнакомое чувство.

Рука Брэна крепко обнимала мою талию, удерживая меня в защитной клетке его объятий. Снаружи тусклый дневной свет уступил место тяжелому серому небу, и за окнами кружился снег. В камине в углу тихо потрескивал огонь.

Он придавал комнате больше уюта, чем я ожидала.

Я повернулась, стараясь не сбросить руку Брэна. Наконец, после мучительно долгих попыток, мы оказались лицом к лицу. В свете огня его черты казались расслабленными, почти мирными. Обычно просто смотреть на него было настоящим испытанием. Его взгляд всегда был голодным, а выражение лица свирепым или шутливым. Он перескакивал от одной сильной эмоции к другой.

Сейчас же он был неподвижен, а его черты расслаблены. Несправедливо, что кто-то настолько большой, сильный и опасный был еще и до безумия красивым. Темные ресницы отбрасывали тени на его скулы и, находясь вблизи, я могла разглядеть светло-каштановые брови. На щеке у него был шрам, а борода выглядела неожиданно мягкой. Татуировки покрывали его шею и грудь, превращая их в живое полотно. Черт возьми, к этому моменту он сам стал искусством. Я приподнялась на локте, чтобы разглядеть их получше. На нем не было рубашки, только низко сидящие черные штаны.

Я изучала татуировки на его груди, но взгляд неизменно возвращался к той, что располагалась прямо над сердцем. Странный узор, с прямыми пересекающимися линиями, напоминающими зарубки. Было что-то точное в этих аккуратных вертикальных линиях, пересекающих одну длинную горизонтальную.

— Это огам, – пробормотал низкий голос.

Я резко подняла голову и обнаружила, что его зеленые глаза прикованы ко мне. Этот парень вообще когда-нибудь спал?

— И это…? – спросила я, мой голос был хриплым, как будто я часами орала, перекрикивая громкую музыку. Я чувствовала себя странно застенчивой под его пристальным взглядом, как будто была обнаженной. Эмоционально обнаженной, я полагаю. Он видел меня такой, какой я есть, за всей этой дерзостью, внешним лоском и уверенностью. Он видел меня настоящую.

— Огам – это алфавит, так что это – слово. – Его голос звучал как грех, глубокий и завораживающий.

— И что же здесь написано? – спросила я. Мои щеки стали горячими. Я покраснела?

— Beochaoineadh, – мягко произнес Брэн ирландское слово.

— И? Что оно означает?

Он обдумал мой вопрос.

— Остерегайся тату-салона после похода по пабам. – Его губы скривились в ухмылке, разрывая напряжение между нами.

— Ладно, не говори мне. – Я приподнялась, собираясь сесть и убраться отсюда ко всем чертям.

Рука Брэна сжалась на моей талии, заставляя меня упасть обратно на матрас.

— Эй!

— Оно означает «живой плач», – сказал Брэн.

— Живой плач, – повторила я, мое сердцебиение участилось, когда его рука легла на мое бедро и сжала.

Он притянул меня ближе и закинул одну тяжелую ногу на мою, удерживая меня на месте.

Брэн кивнул.

— Это элегия для живых, – пробормотал он и поднес руку к моему лицу, проводя тыльной стороной пальцев по челюсти и заправляя волосы за ухо.

Это было настолько неожиданно нежное движение, что я не знала, как на него реагировать. У моего тела не было такой же проблемы. Соски затвердели, превратившись в острые пики, а кожа вспыхнула.

Черт, как этот мужчина мог быть таким привлекательным без всяких усилий? На него нужно было прикрепить предупреждение о вреде для здоровья.

— Почему ты наколол ее? – спросила я, облизывая внезапно пересохшие губы.

— Чтобы помнить о том, кто не умер, но ушел навсегда. Мой живой плач… тоска по утраченной душе.

Я сглотнула, и его взгляд опустился к моей шее. Он наклонился, прижимаясь губами к точке пульса. Тот бешено забился. От его горячего дыхания по коже поползли мурашки удовольствия. Он лизнул мою шею и проложил дорожку поцелуев вдоль моей челюсти.

— Что ты делаешь? – рассеянно спросила я.

— На что это похоже?

— С тебя, конечно, хватит после прошлой ночи? – запротестовала я.

— Она только разожгла мой аппетит к тебе, – ответил Брэн. — Когда дело доходит до тебя, впервые в жизни я становлюсь ненасытным.

Я открыла рот, чтобы снова запротестовать, когда мой желудок сделал это за меня. Он издал самый долгий, самый мучительный звук, который я когда-либо слышала. Брэн опустил голову мне на плечо и рассмеялся. Чары рассеялись.

В «Пристанище Шелки» в середине утра царила приятная, уютная суета заведения, которое наслаждается заслуженным перерывом, прежде чем снова приступить к работе.

Я сидела в кабинке у окна и смотрела на оживленную улицу Адской Кухни. Паб выходил на небольшую жилую улицу, и прямо сейчас дети по центру играли с мячом, несмотря на холодную январскую погоду. Брэн исчез, чтобы с кем-то поговорить, а я воспользовалась этим моментом, чтобы попытаться взять себя в руки. Какого черта я вообще тут делала? Играла в счастливую семью с этим безумцем?

— Доброе утро, милая, – окликнул меня веселый голос. Это была Эйфа со столь необходимым кофейником.

Мне пришлось сдержать себя, чтобы не выхватить его у нее из рук.

Она налила мне чашку, и я сморщила нос, увидев светло-янтарную жидкость.

— Что это?

— Чай. Чай без кофеина, – добавила она.

— Что? – в ужасе переспросила я. — Почему?

— Женщинам, которые хотят забеременеть, не следует употреблять слишком много кофеина. Я скоро принесу тебе завтрак. – С этим странным заявлением она повернулась и ушла.

Женщинам, которые хотят забеременеть? Забеременеть. Без сомнений, все до единого О'Конноры, которых я встречала, сбежали из ближайшей психиатрической клиники, и срочно нуждались в помощи людей в белых халатах.

Впрочем, учитывая, что Брэн не использовал защиту и даже не упоминал о ней ни прошлой ночью, ни этим утром, неудивительно, что кто-то мог бы решить, будто мы пытаемся завести ребенка – особенно после десяти раундов за восемь часов.

К счастью, я не оставляла подобные вещи на волю случая - у меня был имплант.