Король лжи
Шрифт:
– Что? – Я обернулся.
– Ваше лицо. Оно порезано.
Мои пальцы быстро дотронулись до лица, как будто они были виновны в каком-то грехе.
– Царапины, – пробормотал я. – Просто царапины.
– Как вас угораздило поцарапаться? – удивилась Миллз.
– Я был на прогулке в лесу.
Она смотрела вдаль и кивала.
– Поэтому вы так испачкались?
– У вас в связи с этим есть вопрос?
– Зачем вы ходили в лес?
– Закапывал тела.
– Снова
На сей раз я пожал плечами.
– Возможно, нам следует обсудить это в участке.
– В участке… – повторил я.
Миллз оглядела стоянку автомобилей, потом глянула на чистое синее небо, как будто находила во всем этом что-то неприятное. Когда ее глаза остановились на мне, выражение осталось таким же.
– Там наша беседа могла быть более продуктивной, – сказала она.
– Ордер на арест у вас есть? – поинтересовался, а Миллз покачала головой. – Тогда мой ответ: нет.
– Итак, вы хотите сказать, что никогда не видели завещания своего отца?
Внезапный вопрос сбил меня; это было неожиданно и на ее лицо опустилась завеса, когда она задала вопрос, Я ощутил опасность.
– Почему вы спрашиваете?
Миллз пожала плечами.
– Так вы говорили раньше. Я только хочу удостовериться, что все мои факты верны. Вы сказали, что никогда не видели завещания, не знали ничего о его содержании.
Это все правда?
Я знал, чего она хотела. Мое знакомство с завещанием означало мотив, и сигналы тревоги начали звенеть у меня в затылке. Полицейские похожи на адвокатов. Самым лучшим вопросом был тот, на который уже известен ответ.
– Я не готов это обсуждать. Моя сестра только что пыталась покончить с собой. Я до сих пор весь в ее крови. Для вас это что-нибудь значит?
– Я просто хочу правды, Ворк. Как любой другой.
– Я знаю, чего вы хотите, детектив.
Она проигнорировала мою враждебность.
– Действительно?
– Если вы хотите правды, тогда почему не изучите дело об аннулировании права выкупа закладной на молл? Там на кону были миллионы долларов, к тому же – обозленные инвесторы и мой отец. Ведь он был убит в этом проклятом молле! Или это не относится к вам?
Миллз нахмурилась.
– Я не знала, что вы осведомлены об этом.
– Могут быть и другие вещи, о которых вы не осведомлены. Вы это рассматриваете или нет? Вы знаете инвесторов?
– Я буду вести расследование так, как считаю нужным.
– Несомненно.
– Не наглейте, Ворк. Дело того не стоит.
– Тогда снимите шоры и делайте свою работу!
Ее голос понизился.
– Ваш отец был всего лишь посредником. Его убийство не могло бы остановить дело
– Убийца редко бывает хладнокровен; люди убивают в эмоциональном состоянии. Ненависть, гнев, месть, похоть. Если вы не знаете игроков, то как можете это исключать? Там могла быть тысяча других причин.
– Вы забыли одну, – поправила меня Миллз.
– Какую?
– Жадность.
– Мы закончили?
– Да. На данное время.
– Хорошо, – сказал я. – Мне нужно принять ванну. – Я собрался уходить.
– Не выезжайте из города, – бросила Миллз мне вслед. Я круто развернулся и направился к ней.
– Не играйте со мной в свои игры, детектив. Я тоже знаю систему. Арестуйте меня или не трогайте, а пока не можете арестовать, я буду делать все так, как мне нравится.
Что-то вспыхнуло в ее глазах, но она ничего не возразила, поэтому я пошел к своему грузовику и хлопнул дверцей, протестуя против Миллз и всех, кого она представляла. В маленькой кабине воняло грязью, бензином и кровью, и все же запах ее тошнотворно-сладкой жидкости для полоскания рта перебивал все. Я завел двигатель и выехал со стоянки. Направился домой, осознавая, что всю дорогу Миллз будет следовать за мной. Я понял ее взгляд: я мог делать все, что заблагорассудится, но послед. нее слово останется за ней.
Я припарковался в конце подъездной дороги и вылез из кабины. Миллз остановилась на улице рядом, у моего почтового ящика. Дважды посигналила и отъехала, но не уезжала совсем; проехав квартал, она припарковалась в переулке рядом с озером. Я видел ее, и она видела меня, и это продолжалось до тех пор, пока я не зашел внутрь. В кухне я вцепился в стойку бара, пока мои руки не задрожали, а гнев не заставил трястись всю комнату. Последние силы покинули меня. Тело казалось мертвым, в то же время мозг лихорадочно решал одну-единственную задачу. Правильно или неправильно, хорошо или плохо, но я знал, что мне нужно.
Телефонная трубка согревала мне ухо, и в какое-то мгновение я чувствовал биение сердца Ванессы, как будто моя голова лежала у нее на груди. Я сел на пол и набрал номер. Раздался звонок, и я слышал его так, будто находился там› а не в своем собственном доме: резкий звук в кухне, мягкий – в зале. Я представил ее мчащейся к телефону, стук дверной ширмы, запах земли и мыла, которым она пользовалась. Видел изгиб ее губ, когда они произносили мое имя. Но она не подошла, я услышал только голос автоответчика, и он не был тем же самым. Даже приблизительно. Я не мог заставить себяоставить сообщение.