Король лжи

Харт Джон Лаймонд

– Было трудно.

– Да.

– Мне тоже было трудно, – проговорила она, и я чувствовал искренность ее слов. Кожа на ее лице натянулась, оно казалось напряженным. Я увидел новые морщинки вокруг ее рта.

– Я пробовал позвонить тебе, – объяснял я. – Никто не ответил.

Она вздернула подбородок.

– Я не хотела говорить с тобой. Но потом случилось все это. Я подумала, что, возможно, тебе кто-то нужен. Думала… что если…

– Ты правильно подумала, – сказал я.

– Позволь мне закончить. Я тут

не для того, чтобы быть твоей подругой или любовницей. Я здесь потому, что я твой друг, потому что никому не справиться с этим в одиночку.

Я опустил глаза.

– Все ведут себя так, как будто это сделал я. Люди отворачиваются от меня.

– А Барбара?

– Она использует это против меня. – Я отвернулся. – Все кончено между нами. Я не вернусь к ней.

– Она знает об этом? – спросила Ванесса. У нее была причина для скептицизма: я часто говорил, что уйду от Барбары.

Подняв голову, я нашел глаза Ванессы и заглянул в них. Мне хотелось, чтобы она знала правду.

– Барбара не согласилась с этим. Но она об этом знает.

– Предполагаю, она обвиняет меня?

– Да, хотя я говорил ей о другом. Она не может принять правду.

– Какая ирония, – заметила Ванесса.

– Что?

– Совсем недавно я готова была приветствовать обвинение. Если бы оно означало, что мы можем быть вместе.

– Но не теперь, – сказал я.

– Нет. Не теперь.

Я хотел добавить что-нибудь, чтобы стереть те слова, но так боялся потерять ее, что мысль об одиночестве парализовала меня.

Лицо Ванессы побледнело, губы превратились в тонкую линию, когда она наблюдала за тем, с каким трудом я подбирал слова.

– Мне тридцать восемь лет, – произнесла она. – Почти сорок. – Она прошла через комнату, остановившись напротив меня у стола. – В этой жизни мне хотелось иметь только три вещи, Джексон, только три: ферму, детей и тебя.

Она все больше бледнела, как будто из нее внезапно вытекла кровь. Ее глаза стали громадными. Я знал, чего ей стоили ее слова.

– Я хотела, чтобы ты был отцом моих детей. Чтобы мы были семьей. – Она быстро смахнула слезу. – Я любила тебя больше, чем женщина могла любить мужчину. Начиная с детства, Джексон. Всю свою жизнь. То, что было между нами, мало у кого вообще бывает. А потом ты оставил меня, точно так же, как почти десятью годами позже. И женился на Барбаре. Это чуть не убило меня, но я справилась. Я пережила это. Потом ты начал приходить – один или два раза в месяц, но я не беспокоилась. Ты был снова со мной, и только это имело значение. Я знала, что ты любишь меня. Затем исчез Эзра, и ты пришел ко мне той ночью, в ночь, когда умерла ваша мать. Я отдала тебе все, что имела. Я поддержала тебя, прониклась тобой, сделала твою боль своей собственной. Ты помнишь?

Я едва мог глядеть ей в глаза.

– Помню.

– Я подумала, что с уходом Эзры ты обретешь

себя снова – станешь тем мальчиком, в которого я была влюблена Мне так хотелось этого, хотелось, чтобы ты был сильным, и я ждала тебя. Но ты не пришел. За полтора года от тебя не было ни слова, никакого знака, и я снова должна была смириться с потерей. Полтора года, Джексон! Я почти справилась и с этим. Но ты, ублюдок, приехал снова на прошлой неделе, и, несмотря ни на что, я снова поверила. «А почему нет?» – спросила я себя. Ты чувствовал это. Полтора года, а наша страсть была прежней, словно и не прошло этих полутора лет. Но они были. Я наконец взяла себя в руки, пошла дальше. У меня была своя жизнь. Я чувствовала себя такой счастливой, как никогда и не надеялась. Это не было блаженством, но я могла ощутить нормальную жизнь. Тогда ты появился из ниоткуда и разорвал меня на куски.

Она смотрела на меня, и ее глаза были сухими.

– Не думаю, что сумею простить тебя. Я научилась кое-чему, получила жестокий урок, который запомнила навсегда.

– Пожалуйста, не надо, – попросил я, но она продолжала говорить, безжалостно пронзая меня своими словами.

– У тебя есть кое-что неприкосновенное, Джексон, – некоторая часть тебя, которая стоит стеной между нами; высокая и крепкая, она чувствовала боль, когда я ударяла по ней. На той стене осталась моя кровь. Я не могу больше биться об нее. И не буду.

– Что, если тебе не понадобится это?

Ванесса выглядела удивленной.

– Ты признаешь, что есть стена?

– Я знаю, из чего она сделана, – сказал я.

Ее лицо выразило сомнение.

– Однажды я скажу тебе, что ее больше нет. Она уродливая, и я стыжусь ее, но я пытался рассказать тебе об этом.

– Почему не рассказал? – спросила Ванесса.

Я колебался.

– Потому что ты разлюбила бы меня.

– Это не могло быть таким плохим.

– В этом причина всего плохого между нами. Поэтому я не мог открыться тебе. Я позволил Эзре уговорить меня жениться на Барбаре, потому что не мог рассказать тебе эту вещь. Даже теперь она пугает меня. – Я изучал ее глаза и знал, что никогда мои чувства не были настолько обнажены. – Ты возненавидишь меня за это.

– Как ты можешь говорить такое?

– Потому что я сам ненавижу себя.

– Не говори так.

– Но я ненавижу.

– Ради Бога, Джексон. Почему?

– Потому что я подвел тебя, когда ты во мне нуждалась больше всего, и потому что причиной твоей любви ко мне послужила ложь. – Я перегнулся через стол и схватил ее руку. – Я – не то, что ты думаешь, Ванесса. И никогда не был.

– Ты ошибаешься, я точно знаю, кто ты и что собой представляешь.

– Ты не знаешь.

– Знаю. – Она убрала свою руку. – Ты не такой сложный, как думаешь, – сказала она.

– Так ты хочешь это услышать?