Король Муравьев
Шрифт:
— Это сильно обнадеживает… — немного поняв сказанное, выдавил я, слегка успокоившись после рассказов о расщеплении на атомы и возникновении черных дыр.
Глава 22: Космическая Эра
Вот, пожалуй, и подошла к концу самая загадочная и непостижимая часть моей истории. Договор с Древними был заключен без единой заминки. Они даже удостоили меня именем — «Арвум Корв», что на их языке означало «Муравьиный Король». Королеву же они нарекли «Арвум Кирв» — Муравьиная Королева. Нашему роду они дали общее имя — «Арвум», что переводилось как «Муравьи». Так нас и стали называть во всех уголках
Мы выполнили свою часть договора с Древними. Они получили возможность исследовать наш рой, сканировать меня и других особей во время общения в мысленной сети. Их особенно интересовали данные, связанные с активностью мозга. Мы пытались объяснить им, как это работает, на пальцах, если можно так выразиться. Самым важным для них оказалось то, что мы в рое не объединяемся в единый разум, а скорее используем общую, грубо говоря, базу данных. Основная часть информации хранится в жуках-мозговиках, но это, как и многое другое, вы уже знаете.
Древние, в свою очередь, выполнили свою часть договора, и мы уже готовились к отбытию. Королева оставила одно из своих тел на этой пустынной планете, выразив желание продолжить местное, хоть и скудное, развитие. Она пообещала не создавать новых колоний, жить в гармонии с синами и развиваться лишь на занятых территориях. Это было важно для сохранения баланса, который так ценили Древние.
Адам и Лилит выразили желание полететь вместе с нами. Пустынная планета, выжигающая их белоснежную кожу, не вызывала у них особого восторга. Каждый день под палящими лучами двух солнц был испытанием для их нежной, почти альбиносной кожи, которая, казалось, была создана для более мягких миров. Хотя общение с синами и скрашивало их пребывание здесь, оно не могло полностью компенсировать дискомфорт от постоянного зноя и сухости, которые царили на этой безжизненной пустоши. Сины, с их загадочной мудростью и спокойствием, были единственным источником утешения в этом мире, где даже воздух казался враждебным.
На подготовку к отбытию ушел год с небольшим. За это время мы завершили все необходимые приготовления: закончили сканирование и исследования с Древними, пополнили запасы и провели последние переговоры с местными обитателями. И именно перед самым отлетом я заметил первую странность в поведении Адама, на которую стоило обратить внимание еще тогда. Он всегда был задумчивым, но в последние дни его отстраненность стала более явной. Он часто уходил в пустыню, подальше от роя и мысленной сети, и проводил там часы, наблюдая за песками, которые переливались под лучами заката, или за звездами, которые начинали появляться на темнеющем небе.
Застал я его под вечер, когда два палящих солнца уже скрывались за горизонтом, окрашивая небо в багровые и золотые тона. Он сидел на песчаном бархане, наблюдая, как созданные им маленькие существа из быстрорастущих клеток летали вокруг него, словно феи из какой-то древней сказки. Эти существа напоминали птичек колибри, но вместо перьев их тела покрывал хитин, блестящий в последних лучах заката. Я чувствовал, что в его душе зреет что-то важное, что-то, что может изменить не только его, но и всех нас. Но тогда, в тот вечер на бархане, я еще не понимал, насколько глубоки его сомнения и как они повлияют на наше будущее.
— Очень мило, у тебя уже хорошо получается, —
— Да, только это все бессмысленно, — с легкой грустью и отстраненностью произнес Адам. — Это просто бездушные игрушки. Их жизнь скоротечна, в отличие от моей.
В следующее мгновение четыре маленькие птички, летавшие вокруг него, начали увядать на глазах. Из них будто высосали всю влагу, и они превратились в пыль, растворившуюся в воздухе.
— Ты долго уже думаешь над этим? — спросил я, зная ответ и чувствуя его сомнения. Мне хотелось вывести его на диалог, понять, что творится в его странном, бессмертном сознании.
— Не особо. Я просто не все могу понять. У нас с Лилит очень странное место или роль в этом мире. Я чувствую близость по духу к синам, мне нравятся те образы, что остались у тебя в памяти, связанные с людским родом… Но также я чувствую семейные узы с роем. Разве у нас есть свобода воли на самом деле? Сможем ли мы уйти, если захотим?
— А ты хочешь уйти? — спросил я, стараясь говорить мягко, но прямо.
— Нет, сейчас не хочу…
— Тогда и не заморачивайся по этому поводу, — с легкостью в голосе произнес я. Мне нравилось говорить с Адамом в реальности, без мысленной сети. — Когда я был человеком, у меня тоже не было полной свободы, как и у всех в моем роде. У людей придумано множество законов, правил, ограничивающих свободу, но призванных для порядка и комфортной жизни общества. Большую часть детства мы живем с родителями, потом вырастаем и ищем свой путь. А вы только начали познавать этот мир, вам еще рано рваться к самостоятельной жизни.
— Получается, вы с Фаэлирой — наши родители? Занимаетесь нашим воспитанием и безопасностью, как в людских семьях с детьми?
— В каком-то роде да. Хоть вы и довольно умные, но все еще дети. У вас дар бессмертия, еще будет возможность пожить самостоятельно за вашу долгую жизнь.
— Не уверен, что это можно назвать даром… — закончил разговор Адам этой фразой, а мне нечего было ответить.
Используя жука-шаттла, мы поднялись на наш жукоподобный космический корабль находящийся на орбите пустынной планеты. Простившись с эти сухим клочком земли, мы отправились в путь. Где-то в глубине бесконечной тьмы, недалеко от нас, ожидали космические врата. Путешествие заняло лишь пару месяцев, но ожидание неизвестного растягивало это время...
Возле космических врат нас ждали еще семь кораблей роя. Их присутствие здесь не было загадкой — Древние перенесли их сюда. Корабли стояли в идеальном порядке, их хитиновые корпуса, покрытые тонкой сетью биолюминесцентных узоров, мерцали в темноте космоса, словно живые. Они были похожи на огромных жуков, замерших в ожидании, их формы одновременно пугали и завораживали. Не самый мощный флот, но это уже было что-то. Каждый корабль дышал, пульсировал, как будто был частью единого организма, и в этом была своя странная красота.