Король Парижа
Шрифт:
И он сделал это. Таким был этот человек, кого нам предстоит узнать, прежде чем мы поймём его связь с картиной Жерома.
Глава V
ПОЕДИНОК С БОГОМ
Дюма сам поведал нам о первой своей дуэли. Ему исполнилось четыре года; отца недавно схоронили. Мать застала сына в ту минуту, когда он поднимался вверх по лестнице, неся два огромных пистолета. Они принадлежали его богатырю отцу и были такие тяжёлые, что малышу с трудом удавалось взбираться с одной ступеньки на другую.
— Какого чёрта
— Пусти меня!— сердито закричал маленький Дюма. — Я иду на Небо. Я хочу драться с Богом и убью его... ведь он убил моего папу!
Мать расплакалась, а потом приказала:
— Отдай мне пистолеты! В этом доме больше не будет ни пистолетов, ни ружей. С меня хватит войн и дуэлей. Мне больше не нужны герои. Ты понимаешь меня? Ты станешь музыкантом, будешь учиться играть на скрипке, потому что я не желаю больше слышать ни о войнах, ни о революциях, ни об императорах. С сегодняшнего дня я не хочу вмешиваться в Историю.
И в детстве Дюма действительно несколько лет учился играть на скрипке, что позже позволяло ему говорить:
«Да, я скрипач. Рафаэль тоже был скрипачом. Помните об этом».
Но этот рассказ Дюма о его первой дуэли, над которым смеялись критики писателя, у меня улыбки не вызывает. Рассказ этот можно считать вымышленным лишь в том случае, если полностью не принимать Дюма, старого забавника, чьи исполненные тайных ловушек романы плаща и шпаги вышли из моды.
Сам я не отношу этот рассказ к разряду легенд, которые выдумала мать Дюма, питавшая к сыну чрезмерную нежность. Я ему верю, ибо в характере Дюма жила решимость вызвать на поединок самого Бога; разумеется, он ничуть не желал его убить, ибо в мужестве Дюма не было никакой злопамятности.
Возьмите, к примеру, роль Дюма в революции 1830 года.
Карл X [36] совершил ошибку, полагая, что слава покорителя Алжира позволит ему уничтожить свободу прессы. Он повелел опубликовать ордонанс, ограничивающий свободу печати, и спокойно укатил на охоту. Пока Карл X охотился, из окон посыпались столы, стулья и пианино, на улицах Парижа выросли баррикады, а королевских солдат начали поливать кипящим маслом.
Дюма, чья писательская слава тогда только зарождалась, прибежал к Лафайету [37] , вождю революции, и предложил свои услуги.
36
Карл X (1757—1836) — король Франции в 1824—1830 гг. Его свержение в результате Июльской революции 1830 г. ознаменовало конец династии Бурбонов.
37
Лафайет Мари-Жозеф (1757—1834) — французский политический деятель; в 1789 г. направил в Учредительное собрание Франции проект «Декларации прав человека и гражданина». В Июльской революции 1830 г. командовал Национальной гвардией.
— Мы отчаянно нуждаемся в порохе для пушек, — признался Лафайет.
— Я могу доставить вам порох, — заявил Дюма. — Я родом из Виллер-Котре, откуда рукой подать до Суассона, где располагаются пороховые склады. Дайте мне роту солдат, и я привезу вам всё, что нужно.
— Я
И что же сделал Дюма? Он отправился к Юманну, знаменитейшему портному Парижа.
— Мне необходим мундир, и побыстрее, — сказал Дюма. — От этого зависит судьба революции.
— Какой именно мундир вам нужен? Вы служите в кавалерии? Или состоите в дипломатическом корпусе? — осведомился портной.
— Честно говоря, сам не знаю, — ответил Дюма.
— Я тоже. Вам хотя бы известно ваше звание?
— Нет, — признался Дюма. — Мой диплом офицера пока существует лишь в устной форме.
— Хорошенькая революция! — презрительно заметил Юманн и, раскрыв альбом раскрашенных гравюр, предложил: — Смотрите, вот мундиры. Выбирайте любой!
— Но это же мундиры Карла Десятого, свергнутого нами! — возразил Дюма. — Униформа врага! Нам нужны новые мундиры. Сегодня рождается новая Франция. Восходит заря нового мира.
Убедившись, что ему следует рассчитывать лишь на собственное воображение, Дюма велел показать все ткани всех расцветок, которые имелись в заведении портного. Тот загорелся энтузиазмом Дюма, и результатом этого стало создание за несколько часов абсолютно оригинального мундира, какого ещё свет не видал.
Поздно вечером Дюма облачился в мундир, засунул за пояс пистолеты, перепоясался шпагой и, сев на коня, поскакал в Суассон...
Один! Но не по той причине, что было бы безумием пытаться навербовать людей ночью, в разгар революции, а потому, что для вероятных новобранцев ещё не выдумали мундиров.
Перед рассветом Дюма громко забарабанил кулаками и ногами в дверь коменданта крепости Суассон с криком:
«Именем народа, откройте!»
Существуют две версии насчёт дальнейшего развития событий; они сходятся на том, что дверь была открыта и что крепость со всеми запасами пороха сдалась Дюма. По его словам, решающую роль в этом деле сыграли мундир и громкий голос. По другой версии жена коменданта крепости, дочь бывшего владельца плантации сахарного тростника на Сан-Доминго, в молодости не раз была свидетельницей кровавых восстаний рабов. Завидев сквозь дверной глазок курчавую голову Дюма, она закричала:
«Негры! Негры снова взбунтовались!»
И, разрыдавшись, она бросилась в объятия мужа и умолила его сдаться без сопротивления.
Вот так Дюма в одиночку забрал со склада весь порох: наняв возчиков, он доставил его в Париж, и благодаря этому революция смогла восторжествовать.
Мундир этот стал всеобщим посмешищем; однако издеваться над ним в присутствии Дюма никто не осмеливался по причине недавней дуэли, где он ранил Жоржа Плёбека: тот высмеял испанский плащ, в который вырядился Дюма. Отныне Плёбек больше не мог согнуть правый локоть.
Придуманная Дюма форма не была принята новой армией и, следовательно, осталась неповторимой.
Уникальными были также сверкающие ордена несуществующих государств, коими награждали его монархи, никогда не царствовавшие; Дюма нравилось носить их на своём массивном животе. Принц Скандерберг наградил его орденом Эпира и Албании — Чёрный Орел с четырьмя крестами и снопами дубовых листьев, — чтобы воздать Дюма за то, что он столь великодушно откликнулся на призыв принца помочь борьбе албанцев за независимость против турок. Дюма адресовал всей Европе пылкую декларацию и первым пожертвовал пять тысяч франков в счёт займа «албанской свободы».