Король-паук

Шуновер Лоренс

Бернар подозревал, что такое может произойти. Гонец хотел получить за свою работу и за то, что будет держать язык за зубами, золотую монету. Однако слуги Жана больше боялись своего хозяина, чем любили золото.

— Прочитай его сам, — ответил Бернар, — или прикажи прочесть его своему капеллану. Не думаю, чтобы ты доверил мне его прочитать.

Капеллан уже прочитал это письмо вслух Жану и под угрозой плети снова его запечатал.

— Прочти его, — приказал Жан.

Бернар сломал печать и прочёл:

«Жан, граф д’Арманьяк поздравляет своего кузена Гастона, принца милостию

Божией, графа де Фуа. Мы выражаем свою глубокую радость по поводу Вашего благословенного бракосочетания с Леонорой, принцессой Арагонской и Наваррской. И пусть Божественное Провидение наградит вас счастьем и радостью. А если придётся Вам быть в наших краях, навестите Вашего верного друга и союзника.

Арманьяк

Постскриптум. Англичане сидят тихо».

Жан пробормотал:

— Именно это и прочёл мне мой капеллан.

— Что же ещё он мог прочитать? Здесь всё так и написано.

— Я бы и сам мог догадаться поздравить принца, — сказал Жан. — Я ужасно рад, что он женился.

Бернар ответил:

— Я счёл возможным поздравить его от твоего имени. Событие достаточно важное.

Жан отослал гонца. Письмо показалось ему вполне безобидным. Когда через несколько дней прибыл с ответом гонец Фуа, Жан тут же отдал письмо Бернару, чтобы тот его прочитал ему.

В письме говорилось следующее:

«Божественное Провидение уже наградило меня счастьем, которое временно не может позволить принцессе де Фуа путешествовать со мной, поэтому, если будет такая необходимость, я приеду один.

Постскриптум. Если бы англичане не сидели тихо, то я был бы уже у вас».

— О чём он здесь пишет? — спросил Жан.

Бернар небрежно отбросил письмо в сторону.

— Обычная формальная благодарность. Он может навестить пас, однако без молодой жены.

— Ага, значит, так? Гм-м.

За ужином Жан сидел мрачный и злой.

— Думаю, дядя, что письмо скрывает в себе нечто большее, чем кажется с виду.

— Ну, не знаю. По-моему, вполне нормально, что он собирается навестить при первом же удобном случае своего союзника. Не вижу в этом ничего страшного.

— А я вижу. Он женат меньше года, а уже собирается покинуть свою молодую жену! Разве тебе это ни о чём не говорит? Разве ты не можешь прочитать то, что написано между строчек. Неужели ты не понимаешь, из-за кого он плетёт свои гнусные интриги?

Бернар не ответил, позволяя ему и дальше утверждаться в подозрениях.

Через некоторое время Жан сказал:

— Дядюшка, я передумал. Пожалуй, воздух Оша действительно пойдёт Изабель на пользу. Я хочу, чтобы вы уехали сегодня же.

Чтобы доехать из Лектура до Оша, надо проехать из Нижнего Арманьяка в Верхний Арманьяк по довольно извилистой дороге на юг, пролегающей по довольно каменистой и не очень-то щедрой земле, где быстрые ручьи, берущие своё начало в испанских Пиренеях и питающиеся их снегами, врезаются в плато Жер. Из-за этих снегов Верхний Арманьяк частенько называют также Белым Арманьяком. Расстояние здесь не очень велико — гонец может преодолеть его за один день.

Но путешествие Бернара заняло два дня, к великому удивлению охранников, которых им предоставил Жан. Им было приказано сопровождать

Изабель на всём пути следования в Ош. Однако на границе своих владений Бернар приказал им ехать обратно, в Лектур, а поскольку в землях Бернара его слово было законом и весило гораздо больше, чем слово его господина, — ситуация вполне сочетающаяся с его подчинённым положением и вполне понимаемая людьми Жана. Никаких обид быть не должно. Жан решит, что Бернар не хочет иметь в своём городе его солдат, так же, как и он сам в своё время не желал видеть у себя в Лектуре солдат де Фуа. Обычаи, костюмы, диалекты, мера весов, законы — всё изменялось при пересечении даже самых небольших границ. В этом и заключалось бестолковое наследие многих лет войны и «Чёрной Смерти», в этом и было несчастье Франции. Все старались держаться подальше от соседей, доверяя лишь могуществу какого-нибудь местного соверена и надеясь на его защиту во время опасности, которая практически не прекращалась, за стенами его столицы. Подобное устройство длилось уже много лет, и даже самые старые жители не помнили ничего другого, лишь в старинных рукописях, хранящихся в монастырских библиотеках, грамотные монахи с удивлением и восторгом могли прочитать о Франции, некогда простиравшейся от Фландрии до Испании, где царил один король и был один закон для всех, и молились о возвращении Тех благословенных времён. Их надежда на это скорейшее возвращение была лишь актом веры в то, что это всё же когда-нибудь произойдёт. Казалось, что даже Царствие Божие может наступить намного раньше.

Отряд его собственных людей, поджидавший его на границе, восторженными криками приветствовал своего господина, их тут же окружили, образуя почётный эскорт, и выслали вперёд гонца с известием, что их господин вернулся после длительного пребывания в Нижнем, или, как они его с некоторым презрением называли по контрасту с их собственным, — Чёрном Арманьяке.

— Я сделал всё, что мог, — невесело сказал Бернар. — Мы еле тащились по этой дороге со скоростью улитки. Но тогда я побаивался соглядатаев из охраны твоего брата. Теперь ты поедешь в паланкине, что надо было бы сделать с самого начала, если бы я осмелился.

Изабель поняла.

— Это было очень благоразумно с вашей стороны, дядюшка. Я понимаю, что должна была показать, что могу ехать верхом. — Однако путешествие было для неё действительно тяжёлым испытанием, и в конце первого дня она шепнула Бернару, что ей показалось, что бремя, которое она несёт в себе, переместилось немного ниже.

Бернар встревожился: так рано? Однако он похлопал её по плечу, стараясь подбодрить.

— Ничего, у нас ещё много времени, даже после этого. Завтра всё будет полегче.

На ночь они остановились в пограничной гостинице. Перед самым рассветом Изабель постучала в дверь дядюшке. Она сказала, что спала плохо, её тревожили тяжёлые кошмары, и сейчас она испытывала какое-то смутное беспокойство. Может быть, у неё уже начинается?

Бернар тут же вытащил хозяина гостиницы из кровати, и небольшой отряд снова двинулся в путь, причём так поспешно, что некоторым из солдат пришлось заканчивать завтрак уже в пути.

В своих носилках, качающихся между двумя лошадьми, Изабель продремала почти весь день, измученная тяжёлой дорогой и бессонной ночью. Уже ближе к вечеру она открыла глаза и взглянула на дядю.