Король решает всё
Шрифт:
«Возьми себя в руки.»
Руки тряслись и не могли удержать даже крупные вещи, мелкие вообще просачивались сквозь пальцы и оказывались на полу раз за разом, доводя до истерики.
Когда на улице стало светать, она чувствовала себя настолько выжатой, что стены покачивались, как водоросли в спокойной воде. В ушах шумело, она вернулась в то кресло, с которого встала вечность назад, и забилась в него, как моллюск в раковину, укутавшись в халат и для вида взяв в руки почти дошитую рубашку. Сделать хоть один стежок не получалось, игла плясала в руке как живая, яростно сопротивляясь попыткам делать вид, что всё нормально.
«Грёбаный
Стены обступали её, приближаясь маленькими шагами когда она отворачивалась, но стоило посмотреть на них прямо, как они тут же прикидывались обычными. В какой-то момент она услышала звук проворачивающегося в замке ключа и чуть не растеклась от облегчения, потом испугалась, подумав, что кто-то пришёл её похищать. И опять расслабилась.
«Ну и пусть. Если меня похитят, министр Шен будет меня искать и найдёт. И я его увижу. Может быть.»
Когда открылась дверь и он вошёл, удивлённо приподняв брови при виде Веры, у неё уже не было сил реагировать.
— Госпожа Вероника? Вы уже встали?
— Угу, — она медленно изучала его лицо, стараясь не думать о том, как выглядит её собственное.
— Или не ложились? — чуть насмешливо спросил он. Она не ответила, продолжая его рассматривать — шея, плечи, руки…
Он кривовато улыбнулся и не дожидаясь приглашения, сел во второе кресло, опёрся локтями на колени и наклонился к ней, насмешливо и сочувственно глядя в глаза. Помолчал, чуть улыбнулся и сказал:
— Всё хорошо.
Она закрыла глаза, чтобы разорвать затянувшийся до неприличия зрительный контакт, кивнула и выдохнула, рассеянно посмотрела на рубашку в руках. Министр выпрямился, откидываясь на спинку, и мягко спросил:
— Вы в порядке? — она кивнула. — Угостите меня чаем?
Она ещё раз кивнула и попыталась выпутаться из халата. Поняла, что сильно отсидела ноги, чуть не выругалась от гудящей боли, спуская их с кресла. Стала медленно складывать рубашку, пытаясь тянуть время, тихо спросила:
— Как всё прошло?
— Хорошо, — равнодушно ответил он.
Вера готова была истерически расхохотаться от его лаконичности, внутри смешивались желания орать и молча сидеть, глядя на его невозмутимость.
«Невозмутимость это прекрасно. Восхитительно.»
Министр помолчал и с лёгкой иронией спросил:
— Чем занимались?
Она выпрямилась и в упор посмотрела в его бессовестные глаза.
«Вы издеваетесь?»
Он на секунду поджал губы, задавливая улыбку, опустил глаза и встал:
— Пойду поставлю чай. Приходите.
Она кивнула и ещё раз попыталась поймать пальцами ног ускользающие босоножки. Ноги не слушались, она беззвучно застонала и схватилась за голову. Из кухни доносились звуки льющейся воды, звон посуды, потом тихий смешок.
«Что его развеселило?»
Прокрутив в памяти всю сумасшедшую ночь, она поняла — что-то из того, что взяла в зале, она отнесла на кухню. И поставила там. Куда и что, вспомнить не удавалось, но судя по смешку министра, оно там стоять не должно.
«А что, если я веду себя недопустимо и глупо? По их меркам? Ведь здесь многие вещи, которые я считаю нормой, вызывают у людей шок. Вдруг тут считается неприличным так откровенно пялиться на малознакомого мужчину
Вроде бы, он не разозлился и не промёрз, как ему бывает свойственно, но ведь это ничего не значит.
Как себя вести? Теперь, когда делать морду ящиком уже поздно?»
На кухне начинал шипеть чайник, Вера взяла себя в руки и поднялась. Каблуки подгибались в разные стороны, но доковыляв до кухни, она уже почти твёрдо стояла на ногах. Открыв дверь, окинула взглядом кухню, сидящего за столом с книгой министра и закипающий чайник, вымыла руки и стала накрывать на стол. В холодильнике, кроме еды, нашлись ещё две книги и подставка с карандашами, Вера фыркнула точно как министр, почувствовала его взгляд, но не обернулась.
— Вы решили сохранить книги в свежести, я вижу? — с мягкой иронией осведомился министр. Вера достала из холодильника блины и одну книгу, поставила на стол и тоже иронично улыбнулась, наклоняясь за второй:
— Просто хотела, чтобы они приятно пахли. Чтобы чтение пробуждало аппетит.
— А, — понимающе покивал министр, — то-то я думаю, чем больше читаю, тем больше есть хочется.
— Сейчас всё будет, — уже увереннее улыбнулась Вера, понемногу приходя в себя. Кухня, освещенная холодноватыми сиреневыми лучами рассвета, понемногу наполнялась запахами еды, иронией и восхитительной министерской невозмутимостью. Сейчас ночная истерика казалась Вере глупостью, детскими страхами и фантазиями про монстров в шкафу.
«Всё в порядке. Всё хорошо.»
Закипел чайник и Вера заварила как обычно, на четыре чашки. Налила две и поставила одну перед министром, обняла вторую и опустила подбородок на край, прикрыла глаза, медленно глубоко дыша и пытаясь пропитаться атмосферой спокойствия. Молчание провисело над столом пару минут, потом Вера приподняла ресницы и тихо сказала:
— Рассказывайте.
— О чём? — так же тихо спросил министр, Вера опять закрыла глаза и пожала плечами:
— О чём-нибудь добром и вечном… об удачных Призванных, например. Король сказал, они сильно меняли мир, но по факту рассказал только о том, что Бешеный Тэдди дал Карну огнестрельное оружие, которое практически сразу скомунидзили.
— Тэдди был классный, — с улыбкой сказал министр. Тут же фыркнул и с досадой добавил: — У вас очень заразная манера речи.
Вера рассмеялась и тем же тоном перекривила, на секунду приоткрыв глаза:
— «От этого с вами ещё тяжелее работать».
Министр тихо засмеялся, вздохнул и продолжил:
— Тэдди был весёлый и очень компанейский, он и трезвый вёл себя как пьяный, а когда выпьет, вообще превращался в душу компании и походя разбрасывался гениальными идеями. Он просто так, от хорошего настроения, подарил десятку трактирщиков разные рецепты спиртного из своего мира, благодаря этому Карн экспортирует в Ридию и на север целые караваны элитных напитков, секрет которых принадлежит максимум одной семье и бережётся как реликвия. Ещё он как-то по пьяни потерял ботинки и на следующий день несколько часов доводил сапожника, требуя пошить ему такие же, но лучше. Причём с каждым новым эскизом ему нравилось всё больше, а аппетиты всё росли. В результате он уехал без ботинок, а ушлый сапожник усовершенствовал модели и стал торговать целой серией разной обуви «от Тэдди», покрой прижился, его до сих пор носят.