Королев: факты и мифы
Шрифт:
Шубников не испугался. Осознание современниками истинной ценности личности часто запаздывает, но маршал Неделин еще в 50-х годах говорил:
– Это счастье для Министерства обороны, что во главе строительства полигона стоит Шубников.
Для военного человека Митрофан Иванович Неделин был, пожалуй, иногда чересчур мягок и податлив, особенно когда дело касалось не его непосредственных забот, а проблем сопутствующих. Строители постоянно старались втянуть Неделина в круг своих споров, заручиться его поддержкой в борьбе с оппонентами. Оппоненты делали то же самое.
– Меня убеждают, – говорил он Королеву, – что дома в Тюратаме надо строить в девять этажей и больше. А Шубников категорически
– Прав Шубников, – подумав, ответил Королев, – я его поддержу. Лучше всего строить для каждой семьи отдельные коттеджи с садиком, огородиком, с бассейном...
– Это сколько же надо земли и воды, – вздохнул маршал. – Город-то большой будет...
– Земли тут хватит, – убежденно продолжал Королев, воды под нами – море. Мы начали здесь дело, которому в обозримом будущем конца нет. Поэтому людей к этой земле надо привадить. Человек, который посадил дерево и съел с него яблоко, не уедет от своих трудов. Поэтому Шубников прав!
– Но если город будет большой, и люди в нем останутся жить, то надо думать о школах, техникумах...
– ...и институтах, – перебил Неделина Королев. – А со временем филиал Академии наук откроем или даже Академию Космоса!
Мы сидели с Гуровичем в парке неподалеку от могилы, где похоронены ракетчики, погибшие вместе с Неделиным.
– Мне трудно объяснить вам, что же, в конце концов, сделал Шубников, не потому, что вы не инженер-строитель, – говорил Илья Матвеевич. – Дело не в этом. Чтобы вы действительно поняли, вам нужно было прожить хотя бы один день в том аду, испытать на себе это пекло, узнать вкус драгоценного глотка теплой, нагретой солнцем во фляге воды, увидеть хотя бы одну пыльную бурю... Даже не бурю, просто увидеть «ту» пыль. Летом 1955 года, помню, встали несколько десятков новейших самосвалов: никакие фильтры не могли сдержать пыль, и она точила цилиндры автомашин, как наждак. Перед сном всегда стряхивали простынку – полная постель песка. Хорошо, если без сколопендры... Вот если бы вы прожили так один день, вы бы поняли, что такое десять лет стройки в пустыне, что такое дерево под твоим окном, поняли бы, что сделал Шубников...
В 1965 году у Шубникова случился инсульт. Он лежал в люксе тюратамской больницы в сознании, но ничего не видел, отличал только день от ночи. Королев пришел навестить его вместе с Гуровичем. Илья Матвеевич рассказывал:
– Услышав наши шаги, Георгий Максимович приподнялся в кровати и воскликнул:
– Постойте, не говорите, кто вошел! Я сам попробую угадать. Один – это Илья, а второй... Неужели Сергей Павлович?
Они обнялись. Я вышел из палаты, оставив их вдвоем. Через некоторое время оттуда вышел Королев, попросил у медицинской сестры валерианки и залпом выпил. На другой день Королев на своем самолете отправил Шубникова в Москву, в Главный военный госпиталь.
Больше они не виделись: Георгий Максимович умер 31 июля 1965 года. Похоронили его на родине – в Ессентуках.
Через десять лет после старта первой ракеты, когда я впервые увидел Ленинск, у полустанка Тюратам стоял город под стать областному – с вокзалом и аэропортом, с Дворцом культуры, кинотеатром, спортивным центром с большим бассейном, гостиницей, узлом связи, универмагом, рестораном, где вечерами играл оркестр и танцевали девочки в мини-юбочках, и даже с магазином «Филателия». Как удалось сделать все это, не говоря уже о сотнях километров железнодорожных путей и шоссейных дорог, электрических линий и водопроводов, о монтажно-испытательном корпусе, длина которого превышает сто метров? Как удалось запустить в этой пустыне первую межконтинентальную ракету
Объяснять все только строгостью военного приказа вряд ли будет правильно. Сталин уже умер, за неповиновение не расстреливали, на каторгу не ссылали, напротив, наступали самые либеральные годы хрущевского десятилетия. В те времена сроки строительства других, не менее ответственных и тоже специальными постановлениями оговоренных объектов срывались сплошь и рядом. Поэтому склонен объяснить успехи в Тюратаме причинами субъективными, в первую очередь – личностью самого Георгия Максимовича Шубникова.
– Я не фантазер. Я ставлю перед собой реальные цели. Но когда цель намечена – я ее достигаю, – часто говорил Шубников.
Он выработал свою собственную методику управления гигантской стройкой и неукоснительно ей следовал. Выбирал какой-то объект, досконально изучал всю его документацию и, прихватив с собой начальников всех подразделений с этим объектом связанных, с утра следующего дня отправлялся туда и на месте решал все вопросы. Никогда не распылял сил, не «стрелял по площадям» – только по конкретным целям.
Зигмунд Фрейд говорил: «Гений и послушание – две вещи несовместимые». Шубников не гений, конечно, но, как всякий истинный талант, послушанием не отличался, постоянно конфликтовал с разными начальниками. Ему, например, не раз указывали, что он «раздувает производственную базу», что база эта сооружается «чересчур капитально». Но он упорно, словно не слыша всех этих тормозных окриков, тянул свое и базу такую создал, и это во многом сократило сроки строительства. Здесь был у Шубникова верный единомышленник и союзник – Алексей Алексеевич Ниточкин.
Многие военные строители приезжали в Тюратам с таким настроением: быстро, годика за два-три построить военный городок, МИК, стартовый комплекс и быстро из этого богом забытого места сматываться. Собирались строить именно городок, а не город. А Ниточкин хотел построить город.
Главный проектировщик Тюратама Алексей Алексеевич Ниточкин был коренным москвичом, работать на стройках начал еще мальчишкой, закончил Московский инженерно-строительный институт, был руководителем группы в «Теплоэлектропроекте» и, если бы не война, может быть, и прожил бы тихо в родной Москве. Но в 41-м, проучившись три месяца на курсах в Военно-инженерной академии, попал на фронт и неожиданно для самого себя стал прекрасным офицером, обнаружив в себе смелость и мужество решительно ему неизвестные. Он кончил войну в Берлине – вся грудь в орденах и медалях – и остался военным строителем. Когда его назначили руководителем проекта нового полигона, он был уже инженер-подполковником. Умница, прекрасный специалист, одаренный художник, не мог он побороть единственную слабость, которая его губила: водку. Это знали и прощали ему: человек был добрый, хороший и талантливый.
Ниточкин, наверное, раньше других строителей понял, что этот полигон надолго, что его на всю жизнь хватит, что одним стартовым комплексом дело не кончится, что, кроме Королева, полигон этот завтра понадобится и Янгелю, и Челомею, и кто там еще что пострашнее придумает. Поэтому он проектировал не городок, а город. Поначалу, как истинный москвич, да и вообще городской человек, робел от безбрежных казахских просторов. Его поправил Неделин:
– Ну, что ты жмешься, Алексей Алексеевич! Давай немного раздвинем здания, сделаем дворы попросторнее, чтобы ребятишкам было где побегать. Ведь кругом такой простор, земли на все хватит...