Королёва - королева демонов
Шрифт:
– Благородная шиена изволит говорить со мной? – прошептала она, низко кланяясь.
– Конечно, - приветливо улыбнулась ей. Чего уж теперь? Актриса из меня, как из дыни граната – получается только в экстренной ситуации. – Не подскажите, как нам найти мастера Тизона?
Женщина с видимым усилием разогнулась и внимательно на меня посмотрела. Только после этого, удовлетворившись увиденным, ответила:
– Тизоша-то? Пойдете прямо по улочке, так аккурат пятый дом его будет. Редко к нам ашассы захаживают. Все больше маклаков своих
Последнее она выплюнула то ли с горечью, то ли со злостью. Очевидно, местных жителей жизнь совсем не баловала. Поблагодарив женщину, направилась к нужному дому под неодобрительное сопение сзади.
– Говори уже, - усмехнулась я, когда почти дошла до покосившегося забора.
– Нинель, ты – благородная ашасса, а она – всего лишь человек, - укоризненно произнес сладкий батончик. Зря он это сделал. Зря. Молчал бы лучше в тряпочку. Так вдруг захотелось выдавить из него всю орехово-карамельную начинку. И желание это оказалось настолько сильным, что я фактически не могла ему сопротивляться.
– Всего лишь человек? – переспросила тем же тоном, что и он совсем недавно. Сникерс напрягся, понял, что я в бешенстве, но причин не находил, от этого нервничал еще сильнее. – Всего лишь человек?
– Да-а… - неуверенно протянул он.
– И чем человек хуже ашасса? Считаешь, что отсутствие рогов пагубно сказывается на его умственных способностях? Знаешь, я была о тебе лучшего мнения… - И толкнула калитку.
– Я с детства не чувствовал себя таким виноватым, как сегодня, - пробухтел Кайл, но кто его слушал? Тоже мне великий и ужасный нашелся! – Сказал только то, что и так всем известно, а ты снова злишься.
Ох, когда он не шипит, не пыхтит, а вот так искренне недоумевает, у меня вся злость испаряется. Все же женщины существа нелогичные. Сначала пожалеют, а потом уже думают, что с этим пожалетым делать. Ладно, придется провести с ним на досуге воспитательную работу, раз уж Рей его в женихи Нинель пророчил.
Но отвлекаться не стала, а громко крикнула:
– Есть кто живой? Хозяева! – удивленный кряк за спиной проигнорировала.
– Проходите! Я в мастерской! – раздался мужской, очень молодой и весьма приятный голос.
Во дворе утлого домишки стояла приземистая, странного вида постройка, ворота которой были приветливо распахнуты. Видимо, сам хозяин считал это сооружение мастерской.
Войдя внутрь, не сразу его обнаружила. Сквозь грязные окна пробивалось слишком мало света, который оседал на пыльных полках, кадках, корзинах и ящиках, делая их еще серее. А потом услышала до боли знакомое: «Прощай, любимый город… Уходим завтра в море…». Вряд ли два столь разных мира создали бы такие похожие песни. Эх, для таких слов душа требуется особая, взрощенная совсем не на Ашшуре. Там же каждое слово Родиной пропитано.
И так вдруг защипало где-то внутри, заболело, заныло от осознания неизбежного – я больше никогда не вернусь назад. И единственный, кто все еще связывает
И чтобы увериться в своих догадках, выпалила:
– «Зенит» – чемпион! – Ибо, если мужчину и обошла пагубная страсть к футболу, то, будь он моим земляком, все равно проникнется моей находчивостью.
– Я за «Спартак» болел, - грустно вздохнул паренек, а потом с интересом на меня посмотрел. – Благородная ашасса?
И столько в этом вопросе было скепсиса, что где-то прямо за моей спиной глухо зарычал один конкретный шоколадный батончик. Хмм, однако. Юноша, похоже, и есть тот самый человек, которого я хотела отыскать.
– Тизон? – решила все же уточнить у рыжего.
– Я-то Тизон, а вот кто ты, лебедь белая? – Ну, хорошо хоть не «коза рогатая», и на том спасибо.
– Нина, - не стала скрывать я.
– Нинель! Шиена Нинель Лигейрос! – проворчал Кайл.
– Может, подождешь меня снаружи? – предложила сникерсу.
Ах, каким негодущим взглядом зеленых очей меня прожгли! Но ашасс все же вышел, всем своим видом показывая недовольство. Только, кто обращает внимание на омаров, когда перед тобой вареная картошечка, сало и малосольные огурчики. Разумеется, все мое внимание было приковано к молодому художнику.
Юноша подскочил, плотно прикрыл за Кайлом створки ворот, задернул дырявые занавески на окнах и, наконец, улыбнулся. Искренне, светло так, как старой знакомой.
– Нинка, значит, - хмыкнул парень. – И давно из дома?
– Дня четыре, - пожала плечами я. – Может пять. А вы?
– А я – Кирилл Петрович Шилов. На Земле помер в 98м. Мне тогда только сорок лет исполнилось. Так что, в этом теле я с младенчества. Сначала, как водится, обычным мальчишкой был, а, как четырнадцать минуло, приснился мне бог разноглазый. Тут его все ашассы проклятым кличут. – Я кивнула, давая понять, что в курсе. – Так вот, он-то и помог мне всю прошлую жизнь вспомнить.
– Тоже погибли? – спросила рыжего. И хотя передо мною стоял обычный парнишка, язык как-то не поворачивался с ним фамильярничать.
– Не было в моей жизни ничего героического, - тяжко вздохнул он. – Пил я по-черному. Запоями. Даже творчество не спасало. Просплюсь, наваяю картинок на продажу, бухлом затарюсь и снова в нирвану. И так до тех пор, пока не помер…
– Цирроз? – Посочувствовала я.
– От нормального алкоголя цирроза не бывает! Запомни, Нинка! – молодой художник назидательно погрозил тонким пальцем. – А тогда, при Ельцине, водка только начала портиться. Кстати, жив еще этот старый пьяница?