Королёва - королева демонов

Райская Ольга

Глава 12

А во дворе меня ждала суровая реальность. Реальность злилась и даже не следила за своим хвостом. Казалось, он жил своей собственной жизнью и, как ашасс, из которого непосредственно произрастал, хвост был зол. Пушистая кисточка с мягким звуком то и дело молотила по голенищам высоких сапог сникерса.

– И стоило так волноваться?
– спокойно спросила я, взглянув в пламенеющие глаза моего охранника.

– Волноваться?
– нарочито спокойно спросил он.
– Ты выставила меня за дверь, а сама осталась наедине с шаманом

людей! И, скажи мне, откуда благородная шиена знает язык человеческих заклинаний?

Кайл бесился. Да, что там! Он был само негодование, щедро приправленное яростью. А я? Собственно, я онемела, потому что не имела ни малейшего понятия, о чем он меня только что спросил.

– Поясни, - попросила, когда, наконец, обрела ясность мыслей, а вот ответов на свои, спонтанно возникшие вопросы, так и не обрела.
– О каком шамане и заклинаниях идет речь?

– Не держи меня за идиота!
– возмутился шиен.
– На Ашшуре давно единый язык, а это человеческое существо возносило молитвы на древнем, давно забытом языке предков!

Понять бы, о чем это он? И тут до меня дошло! Это для меня ашшурский язык, с легкой руки одного весьма непростого бога с тяжелым характером, практически слился по звучанию с родным, а Кайл... Он мог услышать совсем иное, и обычную песню принял за таинственные человеческие молитвы.

И я усмехнулась. Может и неплохо, что шиен будет считать Тизона могущественным шаманом людей. Кайл, сам того не подозревая, потянул за очень правильные ниточки, чтобы распутать тот клубок событий, которые произошли со мной в родном и не родном мирах. Вот только признаваться ему не спешила. А врать не хотелось. Поэтом не придумала ничего лучшего, как загадочно промолчать. Какое мне дело? Пусть, что хочет, то и думает!

Прошла вперед не оборачиваясь. Со скрипом отворила калитку и вышла на уже знакомую и теперь совсем не пустую, а очень даже оживленную улицу. Оповещение у них здесь против незваных гостей срабатывает, что ли? Похоже, что мы с Кайлом уже не представляли опасности. Народ расслабился и вышел из укрытий, покинул свои покосившиеся домики.

– Молоко! Свежее молоко!
– орал мужик, толкая перед собой скрипящую тележку с бидоном.

– Хлеб! Горячий хлеб!
– вторил ему юноша, который нес на плече прикрытый тряпицей короб. Из него так вкусно пахло, что в животе непроизвольно заурчало. Есть хотелось неимоверно.

– Эй, любезный!
– окрикнула я булочника в запорошенном мукой фартуке.

Юноша вздрогнул и боязливо на меня покосился. Потом понял, что смотрю я прямо на него, и обреченно вздохнул.

– Что угодно благородной шиене?
– низко поклонился он, поставив короб прямо на землю.

– Горячий, говоришь, хлеб?
– спросила я под недоуменным и весьма недобрым взглядом подошедшего Кайла, от которого продавец, кажется, терял дар речи.

– Д-д-да...
– Парень готов был бухнуться в обморок.

– Покажи товар, - попросила я.

Булочник откинул тряпицу. Внутри ровными

рядами лежали небольшие круглые буханки серого хлеба с румяной корочкой. И пахло это искушение, как мое детство. Эх, к сожалению, в моей взрослой жизни уже ничего подобного не было. А хлеб, плотно запакованный в броню из полиэтилена, это уже совсем не тот, что я успевала обгрызть когда-то давно, пока несла из магазина до дома.

Рот тут же наполнился слюной, и я полезла в кошель, чтобы извлечь медную монетку достоинством в несколько шантинов.

– Мне вон ту, самую зажаристую, - сказала ему, протянув деньги, но юноша испуганно отскочил и упал на колени, старательно пачкая дорожной пылью свой лоб.

– П-простите, благородная ашасса, - запричитал булочник.
– Простите, но у меня нет сдачи с такой суммы.

Я еще раз посмотрела на монетку - 20 шантинов. Странно, но память Нинель подсказывала, что булки на ярмарках и базарах, которые она иногда себе покупала, стоили гораздо дороже. Правда, была сдоба белее снега.

– Ну и оставь сдачу себе, - не поняла проблемы я.
– А мне дай вон ту булку.

Парень опасливо протянул хлеб, словно давал его злобному зверю, способному вместе с буханкой отгрызть руку по локоть, и так же осторожно принял от меня монетку. Он поспешно прикрыл товар и поспешил скрыться в толпе, которая, надо признаться, собралась вокруг. Люди смотрели на нас изумленно и настороженно.

Что же здесь происходит? Да, шиена Лигейрос никогда не ходила по кварталом людей, но я не думала, что так не поступают все ашассы.

– Я сделала что-то неприличное?
– шепотом спросила у странно притихшего Кайла.

– Кроме того, что поперлась в квартал людей, сама провела сделку с человеком и купила плебейскую еду, унижающую любого ашасса?
– так же едва слышно процедил он.

А я закашлялась, потому что в этот самый момент как раз откусила теплую, ароматную, хрустящую корочку. Это хлеб плебейская еда? Это он унижает ашасса? Ничего бредовее мне слышать не приходилось. Дикари какие-то, честное слово! С виду мир как мир, по крайней мере, в воспоминаниях Нинель, но стоит копнуть хоть на миллиметр глубже и открывается сплошное уродство. Ашшур напоминал мне спелое блестящее яблоко изрядно прогнившее изнутри.

Пока я кашляла и дышала, сникерс зыркнул на глазеющих людей и прикрикнул:

– Чего встали? Ашассу не видели? Быстро разошлись!

Да, когда Шекспир писал о том, что весь мир театр, он просто еще не знал о существовании цирка. Толпа рассосалась мгновенно. Я едва успела уцепить за руку парнишку, у которого через плечо было перекинуто именно то, что мне требовалось.

– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться! – совершенно не думая о последствиях выпалила испуганному мальчишке.

– А чего сразу я-то? – задрожал он всем телом, вяло попытавшись высвободиться из моего захвата. Дети во всех мирах такие дети, и остается лишь сочувствовать тем кто был лишен общения с ними.