Королева Жанна. Книги 1-3

Олов Нид

Наконец она заметила его намертво стиснутые зубы и отвела свой взгляд.

— Простите меня, лейтенант Бразе, я задумалась, — все так же быстро сказала она — Очень редкое это зрелище, дворянин за крестьянским трудом.

— Ваше Величество, — сказал он, — мой отец учил меня только труд делает человека истинно благородным.

— Ваш отец жив?

— Нет, Ваше Величество, он умер.

— Ваш отец был подлинный гуманист. Я рада видеть, что и вы, лейтенант Бразе, также гуманист, поскольку вы следуете его заветам. Это нравится мне. Вот. — Она протянула ему горячую влажную руку. — Нет, нет, не целуйте ее, как слуга… пожмите ее, как друг и единомышленник…

сильнее… вот так. Спасибо вам, лейтенант Бразе, и до свиданья!

Она хлестнула своего белого и помчалась во весь дух, чувствуя, как пылают щеки под широкими полями шляпы, унося в своей руке его крепкое пожатие.

Лейтенант Бразе стоял столбом и смотрел ей вслед, постепенно осознавая, что он последний болван… Кожа его ладони горела от прикосновения к нежной ручке девочки-королевы. Она была совсем рядом, и он смотрел ей в глаза, только в глаза, но глаз ее он совершенно не помнил, перед его глазами был ее темно-розовый рот. Губы шевелились, они произносили какие-то слова, но он не помнил ни слова.

Крестьяне наконец осмелились приблизиться к нему:

_ Сударь, что вам сказала королева?

Лейтенант Бразе пришел в себя, посмотрел на них.

— Ничего плохого, ребята, — сказал он. — Она сказала, что ей нравится это…

Глава IX

ОБЛАКА

Motto:

Сияет солнце нам не для того, Чтоб только любоваться на него. Кристофер Марло

Август был на исходе, ленивый и томный. Замковый парк, сады, леса и поля благоухали из последних сил. Это был прощальный, самый полный расцвет насыщенной, созревшей природы, в котором проскальзывали уже первые приметы увядания. Люди ходили, как пьяные, от этого воздуха, от преследовавшего их повсюду аромата спелых плодов.

В этом воздухе присутствовал еще некий тревожный флюид — его распространяла хозяйка замка. Она ни в малой мере не походила на спелый плод; скорее это был плод еще недоспелый, но, может быть, именно от этого великолепные мужчины замирали, как один, при виде этой девочки с бездонными голубыми глазами и нецелованным ртом. Раз в день Жанна непременно одевалась в мальчишеский костюм — для того, чтобы прокатиться верхом, но также и для того, чтобы пройтись по галерее сквозь строй своих придворных. Она шла, помахивая хлыстиком, покачивая бедрами (Бог знает кто научил ее этой походке), и сама ощущала какую-то противоестественную сладость от этих взглядов, которыми встречали и провожали ее мужчины. Они смотрели на мальчика, а видели девические формы под мальчишеским костюмом, и она чувствовала, что они видят именно это. Словно сквозь облака райского фимиама, проходила она под этими взглядами, и за ней следовал Лианкар.

Все они старались быть неотразимыми, даже шеф телогреев, престарелый граф Крион, но Лианкар старался сильнее всех. Он сочинял изящные пустенькие стишки и докучал ими ей. Кто знает, если бы ее наставник не воспитывал ее на стихах Аларкона, Ронсара и Шекспира, если бы она не знала стихов Ланьеля — возможно, ее и приводили бы в восторг мадригалы герцога Марвы; но она знала стихи получше этих, и потому рифмованные вздохи ее ангела-хранителя совсем не трогали ее. Ухаживания Лианкара она принимала как естественную дань, порой даже чрезмерную; они отнюдь не были ей неприятны, но не будили в ней ответной искры.

За всем тем дела государственные стоять

не могли. Усиленно готовился итальянский поход. Фригийский язык Рифольяра понадобился очень скоро: его послали со специальной миссией в Атен — объяснить мотивы войны за Геную и попытаться склонить общественное мнение Фригии на сторону юной королевы. Несколько дней подряд Жанна совещалась с Вильбуа, Лианкаром и Гроненальдо о том, кто возглавит армию. Наконец стало ясно, что эту наиважнейшую кампанию должен провести лучший из лучших, не столько полководец, сколько дипломат — Карл Вильбуа, принц Отенский. Жанне было страшновато расставаться с ним, но ее убедили в том, что это необходимо и, значит, хорошо. Теперь ему следовало выехать в Толет, чтобы привести в порядок все дела своего министерства, которое он должен был оставить на попечение Гроненальдо, но Жанна заявила, что не отпустит его от себя. Она послала в Толет самого Гроненальдо и Лианкара, а Вильбуа остался с ней в замке.

Он не ходил за ней, как тень, по галерее, не писал ей стишков — может быть, потому, что ему было просто некогда. Он тащил телегу, он работал. А Жанна, слыша за спиной шаги Лианкара, уже неоднократно признавалась себе, что ей было бы много приятнее слышать шаги Вильбуа. Возможно, Вильбуа был менее изящен и куртуазен, чем Лианкар, но это потому, что Вильбуа был куртуазен в меру, а Лианкар — сверх меры. И стишки у Вильбуа, если бы он вздумал сочинять их для нее, наверное, выходили бы куда как безыскуснее; но она чувствовала, что они, пожалуй, могли бы доставить ей истинную радость. Вот к кому ее тянуло, а не к Лианкару. Услав герцога Марвы в Толет, она дала себе волю Целыми часами она просиживала в его кабинете, листая его книги или просто глядя, как он работает. Ей нравилось смотреть на него. Однажды она смотрела на него так долго, что он поднял глаза, улыбнулся и сказал:

— Простите, Ваше Величество, я пишу совсем не то.

Обедали и ужинали очень весело: Жанна, Эльвира, Вильбуа и граф Менгрский, который тоже должен был ехать вместе с принцем в Италию. Им всегда было о чем поговорить и посмеяться за столом. Альтисора был остроумен, как бес, но его остроумие было открытое, оно не вызывало тревоги, как остроумие Лианкара.

Жизнь была превосходна и безоблачна.

Вильбуа просматривал только что привезенные письма Жанна, в мальчишеском костюме для верховой езды в перчатках, с хлыстиком, вошла к нему без доклада.

— Сидите, ради Бога, — удержала она его, — Я не буду мешать вам. Мы с Эльвирой проскачемся до озера…

— Это далеко, Ваше Величество.

— Пустяки, вернемся к ужину. Я хочу нагулять славный аппетит. Вечером попируем на манер Гаргантюа. Съем половину быка…

Вильбуа улыбнулся, как умел только он.

— Желаю вам веселой прогулки и славного аппетита к ужину…

— Что нового, принц?

— Особенных новостей нет, Ваше Величество. Мне не совсем понятно, какие дела задерживают в Толете герцога Марвы…

— Чур, чур его, — замахала руками Жанна. — Не поминайте его, еще накличете… Не хочу его. С вами гораздо лучше.

Она прошлась по кабинету. Ей не хотелось уходить так сразу.

— Что у вас здесь?

На подоконном столике стоял золотой кувшин, окруженный хрустальными фужерами.

— Отенское вино, Ваше Величество. Вино моей родины… Этот сорт называется «Кровь земли»… Разрешите, я налью вам.

— Нет, нет, я сама. — Жанна налила два фужера. — Мы ведь с вами друзья, не так ли, принц? Вот и давайте выпьем… за нашу с вами дружбу… ну, и за меня тоже, а?