Королевские игры
Шрифт:
Елизавета взглянула с интересом:
– Возможно. Но не очевидно.
– Думаю, девочке удастся доказать, что она фанатично предана католическим догмам, а потому мечтает служить той, которая воплощает их суть и свободно, в соответствии с твердыми убеждениями исполнять должные религиозные обряды.
– Считаете, что малышка способна на столь изощренную ложь?
– Только сейчас королева приняла идею всерьез.
– Да, ваша кузина действительно обладает необыкновенной памятью и значительным художественным талантом, но в то же время так юна, наивна, даже проста.
– Не забывайте, мадам, что она из рода Уолсингемов.
Сэр Фрэнсис снова поднял бокал.
Королева покачала головой.
– Вы отъявленный мошенник, милорд. Хотите заставить девочку следовать семейной линии, как заставили ее брата.
– О, я ничуть не принуждал Томаса, мадам. Работа вполне в его духе. Более того, думаю, что и сестра найдет в новой деятельности немало интересного. Ну а отсутствие жизненного опыта с лихвой компенсируется острым и живым умом.
– Уверены?
Короткий наклон головы послужил убедительным ответом.
– И сможете использовать родственницу в качестве источника информации даже тогда, когда она окажется рядом с безумной католичкой?
– Да, мадам.
– Что ж, в таком случае возражений не имею. Но своевольная особа должна немедленно отбыть к месту новой службы. Видеть ее у себя я больше не намерена.
Сэр Фрэнсис встал и поклонился:
– Будет исполнено, мадам.
Он попятился к двери и исчез.
Розамунда осушила графин до последней капли. На голодный желудок вино подействовало мгновенно, и голова слегка закружилась. Она встала коленями на широкий подоконник и прислонилась лбом к стеклу, с тоской глядя на свободный мир, где текла полноводная река, плыли баржи, сновали лодки. В комнате было душно, и после недолгого сомнения пленница решилась открыть одну створку. Наклонилась и посмотрела вниз, в сад. Внимание сразу привлекла элегантная пара. Леди Ленстер и шевалье де Вожира прогуливались под руку по укромной лужайке. Доверчиво склонив головы, чтобы быть как можно ближе, они что-то увлеченно обсуждали. Арно выглядел рассерженным, и Агата положила ладонь на руку спутника, словно пытаясь успокоить, однако тот бесцеремонно отстранился.
Несмотря на собственные страдания, Розамунда заинтересовалась. О чем же говорили эти двое? Пара приближалась к стене дворца, к открытому окну, и невольная свидетельница отпрянула, опасаясь, что ее заметят. Не хотелось показываться кому бы то ни было в нынешнем печальном положении, да еще и сидя под замком. Несмотря на значительное расстояние, возбужденный голос Агаты донесся с неоспоримой ясностью.
– Ты не вправе предъявлять претензии, Арно. Я всего лишь выполняла твою просьбу. Интриговала, подстегивала и обучала несложным приемам игры. Так есть ли моя вина в том, что девочка использовала знания в отношениях с кем-то другим?
Несмотря на старания, понять ответ Арно так и не удалось. Шевалье говорил по-французски и слишком быстро. Однако голос и интонации выдавали крайнюю степень раздражения. Розамунда отошла в глубину комнаты, удивленная до такой степени, что даже
Сэр Фрэнсис вошел в сопровождении двух гвардейцев в алых мундирах, которые остановились по обе стороны двери.
– Пойдешь с этими людьми. Они проводят себя в дортуар: соберешь все вещи и сложишь в сундук. Его потом отправят на Сизинг-лейн, где тебе предстоит провести оставшееся до начала путешествия время.
– До начала какого путешествия?
– Объясню, когда сочту нужным.
Лорд Уолсингем отошел в сторону, давая понять, что пленнице надлежит покинуть комнату под охраной.
Розамунда молча повиновалась и вышла в коридор. Гвардейцы тут же встали по бокам, и долгий, позорный путь в спальню начался. Никто из встречных не считал нужным скрывать любопытные взгляды. Ни у кого не оставалось сомнений в том, что она не идет, а ее ведут, хотя гвардейцы даже пальцем к ней не прикоснулись. Изгнанная фрейлина шагала, высоко подняв голову и устремив глаза в пространство. Со всех сторон доносился возбужденный шепот, и было ясно, что не позже чем через полчаса история станет предметом всеобщего обсуждения.
Свернув за угол, Розамунда едва не застыла от ужаса: навстречу шел Уил Крейтон в компании двух молодых придворных. Все трое весело беседовали и смеялись. Заметив возлюбленную, Уил мгновенно замолчал и испуганно посмотрел на провожатых, а уже в следующее мгновение побледнел и, умоляющим жестом вытянув руку, шагнул навстречу.
Розамунда покачала головой и решительно подняла ладонь, словно пыталась оттолкнуть. Пронзительным взглядом она выразила все, что не могла сказать словами. Крейтон недоуменно остановился, а потом отошел в сторону, чтобы пропустить странную процессию.
Лишь колоссальным усилием воли пленнице удалось обуздать желание оглянуться и посмотреть на любимого в последний раз. Отныне ее путь лежал далеко отсюда, далеко от этого мира, который по-прежнему оставался его миром. Больше их дороги никогда не пересекутся, и такой исход казался справедливым и полным смысла: даже в разрушительной катастрофе что-то должно было сохраниться. С какой стати Уилу терять все, что ему близко и дорого? Зачем губить свое будущее? И все же мысль о том, что тот, с кем вместе согрешили, продолжит вести прежнюю веселую жизнь, в то время как ей предстоит пока еще неведомое искупление общей вины, наполняла темным негодованием, от которого трудно было освободиться.
Под наблюдением внимательных, хотя и откровенно скучающих охранников пленница сложила вещи и оглянулась, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Вот об этой ужасной комнате с ужасными, сбитыми в комки, полными вшей матрасами и не менее ужасными мстительными обитательницами она точно не будет жалеть. С молчаливым проклятием Розамунда отряхнула от ног прах Уайтхолльского дворца и поспешила прочь.
Ее проводили в конюшню, где, сжимая в руке поводья двух лошадей, уже ждал по-прежнему взбешенный Томас.