Королевский дракон
Шрифт:
Как и Санглант, она не сомневалась в том, что видела святую Кристину. Но не могла ответить на главный вопрос: почему та явилась именно им? И почему сейчас?
Она вышла из собора и увидела у входа Сангланта на коне. Принц взял поданный шлем, но, прежде чем надеть, оглянулся в сторону храма. Их глаза встретились над головами собравшейся толпы. Люди вокруг принца шумели, исполненные страха и надежды.
Принц не улыбался, просто смотрел на нее. Кто-то из «драконов» обратился, и он опустил глаза. Надел шлем и тут же изменился: принца Сангланта больше не было, но возник командир
Золотые кафтаны были яркими, словно солнце, и его кафтан был ярче всех. Черный дракон на нем был вышит серебряными нитями. Солдаты в шлемах, украшенных медью, выглядели устрашающе. Устрашающей была и их репутация. Шлем принца с изящной золотой драконьей мордой был великолепен на их фоне.
Он взял в руку каплевидный щит, коснулся рукояти меча и тронулся с места. Около сотни солдат двинулись следом — их лошади шли медленно по главной городской улице в сторону восточных ворот к городской стене, где их ждали товарищи, заступившие на службу.
Лиат побежала к дворцу бургомистра. Уличная толпа, видя ее плащ, расступалась, давая дорогу.
Вулфер ждал в часовне, где лежал погибший «орел». Тело завернули в саван и, как полагалось по обряду, положили головой к алтарю.
Девушка протянула флягу. Вулфер безразлично взял ее и засунул за пояс.
— Я послал Манфреда за восточные ворота на разведку, и ты отправляйся туда. Если «драконы» за воротами, вернешься и доложишь мне. Ступай, лошадь оседлана.
Все происходило стремительно. Она проверила снаряжение. Все на месте: лук, колчан со стрелами и меч. Во дворе стояла одна из лошадей Вернера — довольно рослый гнедой. Он помог ей куда больше, чем «орлиный» значок: улицы заполнили люди, узнавшие о прибытии Хильдегарды.
Ближе к восточным воротам толпа поредела. В осажденном городе, даже защищаемом мощной силой «королевских драконов», люди всегда с осторожностью выбирают свой путь. Улица шла параллельно стене, ограждавшей Гент со стороны реки. Лиат увидела слонявшегося без дела паренька и приказала ему охранять лошадь, а сама поднялась на башню. Оттуда видны были стройные ряды «драконов» — сотни две, расположенные на площади перед воротами. Ополченцы, дежурившие на стенах, с удивлением вглядывались в восточный берег реки.
Туман рассеивался. Издалека некогда плодородные поля казались усыпанными шевелящейся массой, словно мухи покрывали чью-то мертвую плоть. Эйкийские рати выходили из лагеря. Лиат удалось разобраться в происходящем.
Враги занимали почти все поля в окрестности. Бело-зеленый флаг развевался посреди отряда всадников, которых прикрывали нестройные остатки пехоты — войск графини. Эйкийцы преследовали их, отсекая от основной массы небольшие группы и уничтожая их. Одна только полоса земли была свободна — дорога к реке и к восточным воротам Гента.
Нельзя было понять, как графине и остаткам ее солдат удастся попасть в город, минуя врага. И как «драконы» помогут им, если сами попадут в ловушку. Мысль об этом была похожа на ледяной душ в жаркий день. Лиат, как в тумане, невольно закрыла глаза руками, а когда открыла их, увидела совсем иное. На поле действительно развевалось бело-зеленое
Виденное раньше было иллюзией. Виденное раньше было тем же, что видели все остальные, смотревшие с городских стен. Ополченцы, «драконы», дежурившие на башнях и теперь спускавшиеся с башен, чтобы доложить обо всем принцу, и тот мог решить, когда представиться удобный момент для вылазки. Виденное ими было иллюзией, созданной могучей волей колдуна, силы которого трудно было переоценить. И Лиат была единственной, кто знал об этом.
«Ты глуха к магии», — всегда говорил отец. Возможно, что-то оберегало ее от магического воздействия. Какое-то время Лиат не могла двинуться с места. О случившемся с Хильдегардой и ее ратниками можно было только догадываться. Во всяком случае, войска были разбиты наголову, и знамя вырвали из рук последнего защитника, чтобы использовать его как приманку для «драконов».
И Лиат была единственной, кто мог их спасти.
Лиат неслась по лестнице, обдирая руки в кровь. Мальчишка, державший ее лошадь, испуганно отпрянул. Девушка рванулась к Сангланту:
— Дайте мне дорогу! Я должна говорить с принцем!
«Драконы» без колебания расступились перед ней. Санглант возвышался на лошади над пожилым ополченцем и постоянно сопровождавшей его женщиной со шрамами. Принц обернулся в ее сторону, должно быть, услышал голос. Он поднял руку, призывая говоривших к молчанию.
— Но, господин мой Санглант! — не поняв приказа принца, запротестовал ополченец. — Вам нельзя делать вылазку. Их слишком много. Если графиня прорвется, мы откроем ей ворота. — Увидев Лиат, он замолчал.
— Нельзя делать вылазку! — кричала она. Она выхватила поводья лошади принца из рук женщины-«дракона», будто могла этим удержать принца от действий. — Графини Хильдегарды нет за стенами. Это колдовство…
Санглант моментально спешился. Он поднялся по лестнице на башню, она последовала за ним. Там стоял Манфред с двумя «драконами» и несколькими ополченцами. Стоявшие расступились перед принцем. Лиат приблизилась к Манфреду, думая, что он поддержит ее, если остальные не увидят того, что видела она. Защищенные навесом люди всматривались в происходившее на восточном берегу.
Она видела все. Эйкийцев было больше тысячи, скорее даже тысячи две, куда больше, чем защитников Гента. Варвары твердым шагом двигались вперед, а в середине строя развевался их трофей, знамя графини Хильдегарды. Собаки трусили впереди своих хозяев, подставляя ветру оскаленные морды. Белые волосы эйкийцев переливались в солнечных лучах, изготовленное к бою оружие они держали в руках. Как могли люди считать их остатками войска Хильдегарды? Эйкийцы перекликались между собой, но о чем — она разобрать не могла. Собаки не издавали ни звука, и это пугало еще больше. Барабаны отбивали ровную дробь. И только река равнодушно несла свои воды.