Королевский сорняк
Шрифт:
Он как-то к ним однажды ходил, из чистого любопытства: посмотреть своими глазами, как эти дебилы из местной секты мучаются дурью. Посмотрел. Низость человеческая многообразна, но лишь по форме. Схема одна и та же: каждое дерьмо пытается возвыситься в собственных глазах любым способом. Сатанисты – ничем не хуже и не лучше остальных. Те же комплексы неполноценности и та же тупость. Только антураж другой. Все эти свечки, ритуалы и жертвоприношения позволяют им верить, что они выше других.
Дерьмо. Он даже сплюнул, выходя от них.
А
Да хрен с ними. Главное, что он сумел их убедить, что их дьявол все равно их видит и ценит. И примет жертвы в любом месте. А недоноски, у которых на все головы пол-извилины, согласились. И к завтрашней ночи обещали все устроить.
С персонажами, посмевшими ослушаться, не может быть иного обращения. Автор всегда прав. Он всемогущ. Именно поэтому он решает судьбы персонажей. И именно поэтому они должны покинуть роман. Уйти с его страниц, когда их роль отыграна.
А их роль отыграна.
Он снова включил экран.
Утихнув в последних содроганиях ласк, Тоня и Кирилл вскоре снова принялись шептаться. А через некоторое время Тоня поднялась.
Гера забрал их одежду, и она была нагой. И сейчас, когда ее тело отделилось от Кирилла, перестало быть частью отвратительного, животного клубка тел, слившихся в коитусе, – сейчас, когда она стояла в темноте одна, освещаемая лишь слабым светом ночи из окна, – сейчас она была прекрасна… Она напоминала одновременно античную статую с гармоничными, округло-плавными формами, – и сильное, гибкое животное, полное молодой жизни…
Он вспомнил тяжесть ее тела в своих руках. Тепло кожи. Запах. Доверчивое прикосновение нежной щеки к его шее… Нет, воспоминание не вызвало в нем ни умиления, ни жалости, – но ЖЕЛАНИЕ. Безудержное, бешеное. Захотелось броситься на нее, завалить на пол, вломиться силой в горячую плоть и распоряжаться там, внутри ее, – и пить эту сладость бесконечно… Завладеть ею! Вот оно, слово – ЗАВЛАДЕТЬ!!! Она персонаж, она ему принадлежит, он имеет право!!!
Он положил руку на брюки, на вздыбленную ширинку, и нежно погладил через ткань возбужденную головку пениса. Сейчас бы позвать Геру – пусть нейтрализует Кирилла… И туда, к ней!..
Он потер лоб. Это сумасшествие.
Встал, прошелся, стараясь усмирить возбуждение. Такого с ним еще никогда не было.
Это она нарочно! Она пытается манипулировать им, своим автором! Она догадалась, что комната просматривается, и пытается его соблазнить!!! Она знает, что желание – это зависимость. А зависимость – это унижение!
Он никогда ни от кого не зависел, он никогда не унижался, потому что ничего не желал.
А она – она решила его унизить!!! Какая дерзость!!!
У него в паху полыхал пожар, лоб покрылся испариной, а тело – мурашками озноба. Показалось, что заболевает. Что телом
Не-е-ет, избавиться от них!!! Иначе он не сможет закончить свой роман! Они все время ставят под сомнение его авторство! Его понимание жизни! Они пытаются доказать, что имеют право на голос. Им кажется, что роман – это диалог писателя с героями.
Они ошибаются. Это МОНОЛОГ!!!
Тоня меж тем осторожно открыла дверь и выскользнула в коридор.
Писатель нажал на кнопку у себя на столе и что-то едва слышно сказал Гере, который немедленно направился из своей сторожки в дом.
Сходив в туалет, Тоня, вместо того чтобы вернуться в комнату, осталась в коридоре. Некоторое время она неподвижно стояла, прислушиваясь. И затем двинулась…
Судя по всему, она направлялась к двери кабинета!
Он был прав! Она пытается им манипулировать! Она сейчас войдет, обнаженная, нестерпимо прекрасная, и у него не достанет сил сопротивляться! Он набросится на эту горячую, нежную плоть, – и в ней пропадет… И она возьмет над ним верх, и персонаж займет место автора! Они с Кириллом разработали план, как пить дать! Нет, ничего не выйдет у тебя, Антония!!!
Писатель шепнул Гере в микрофон два слова. Поправив наушник, Гера кивнул.
Глава 35
…Увидев полоску света, пробивавшуюся из-под двери, Тоня остановилась. Если Писатель там, то все их надежды на телефон рухнули. Другого аппарата, насколько она знала, на даче не было. Их мобильные, как сказал Кирилл, унес Гера в свою сторожку. Туда же идти, будучи без одежды, смысла не имело.
Впрочем, в одежде тоже. Один Герасим чего стоил, – а уж со своей Муму…
Делать было нечего. Тоня на цыпочках вернулась в свою комнату и прождала еще полчаса, жадно вслушиваясь. Похоже, что дверь кабинета открылась и закрылась… Писатель вышел! Ну, правильно, должен же он хоть когда-нибудь спать!
Она прижалась ухом к двери своей комнаты. Шаги Писателя удалялись по коридору в сторону лестницы наверх: он шел к себе в спальню!
Только бы кабинет не оказался заперт! Тоня заметила, что Писатель, когда находился внутри кабинета, закрывался на ключ. Но когда его там нет?
Тоня осторожно выскользнула в коридор.
…И попала прямо в руки Геры.
Он крепко обхватил ее и зажал ей рукой рот. Тоня не видела в темноте, был ли с ним питбуль, но решила послушаться безмолвному приказанию молчать.
Гера подхватил ее на руки и понес. В отличие от Писателя, он был сильным, крупным, и нес ее легко, словно Тоня ничего и не весила.
Он вышел из дома и направился к своей сторожке. Холодный воздух овеял ее ничем не защищенную кожу, мгновенно покрывшуюся пупырышками. Гера шел быстро, почти бесшумно, прижимая к себе Тоню, словно добычу, словно кражу, словно своего несчастного раненого пса.