Коромысло Дьявола

Катавасов Иван

Так суеверные лохи ужасно дорогих гостей сивушным спиртным спаивают, чтоб до дна и до капли, до упаду, кабы некое зло на дне стакана не уцелело… Ни дна им, ни покрышки, козлам…»

Ване невдомек педагогические рассуждения Филиппа, коль скоро он перехитрил умного воспитателя. Он о другом подумал:

«Конечно, Фил Олегыч, порядочный зануда, но без его уроков как-то скучно и непривычно. Зато, что ни говори, каникулы, большой американский отдых… Из рака ноги, кутерьма и чехарда…»

Для педантичного Вани естественный и привычный порядок вещей сразу

же восстанавливался, едва он брался за компьютер, чтобы почитать. В остальном же он вторую неделю подряд вдумчиво и всемерно пытался разобраться: нравится ему или нет так свободно, «без поводьев и уздечки» отдыхать на техасском ранчо.

Например, по отцу он, оказывается, скучает. Пускай дома они мало времени проводили вдвоем, редко разговаривали как отец с сыном, так ни о чем, не для воспитания… Зато без материнских скрипучих нравоучений он прекрасно обходится. И ему превосходно живется без визгливых одергиваний придурочной бонны Снежаны: так не ходи, так не скажи, локти на стол нельзя, чистую рубашку надень, пыль с ушей стряхни…

С грэнди Гореванычем все-таки проще жить на ранчо у грэнди Бармица. Да и с Фил Олегычем. Если старичье, взрослые не занудствуют, уму-разуму не учат.

Ваня тут же вспомнил, как с подачи Филиппа, только-только начавшего с ним заниматься английским, в его распоряжении оказался удобный эргономичный субноутбук для чтения и записей. На дважды два новый наставник растолковал матери насчет отстоя в мозгах и безвредности компьютерного железа, если к нему подходить с умом и не фанатеть с играми.

Девку-дуру Снежку, — так ее грэнди Гореваныч называет, — не взяли в Техас тоже по настоянию Фил Олегыча; и это доброе дело не забыл Ваня.

Сюда приехали, так он ему толково объяснил, как правильно обращаться с тупым и злобным пони Чако, если к подлому мексиканскому жеребчику спереди подходить. «Чтоб видел, понь поганый, я с хлыстом в руке и морковкой в кармане».

Ездит верхом он теперь не хуже Тима, не говоря уже о мелком дурачке Бобби. Из мелкашки-винчестера он также лучше их обоих стреляет вместе взятых.

И тактике действий в диверсионно-разведывательной группе их, дураков, еще учить и учить надо… О военных играх для настоящих мужчин эти оглоеды понятия не имеют, пейнтбольное оружие раньше только по телевизору видели. Передвигаться на местности, вести наблюдение, маскироваться не умеют…

Ваня тут подумал, как потаенно и скрытно может иногда двигаться Филипп Олегович. Словно ниндзя, неуловимый призрак, с легкостью появляется, без труда исчезает, когда и куда ему вздумается. А все потому, что целых восемь лет занимается тайными боевыми искусствами. Чему его воспитанник страшно завидовал:

«Эх, мне бы так научиться! Легко и непринужденно…»

Оттолкнувшись от этой мысли, проницательный Ваня пришел к выводу, что учитель этак его засек с планшеткой под одеялом.

«Вошел в наш дормиторио, не скрываясь. Но сделал, как говорится по-испански, виста горда, толстое зрение, то есть вид, будто ничего не заметил.

Правильно, Фил Олегыч. Я и так с

рассветом встаю. Раньше, чем надутый мажордом дон Хорхе молодых кабальерос будить приходит.

В сиесту, пока Тим с Бобом дрыхнут без задних ног, я тоже без помех могу читать…»

Впервые в жизни Ваня просыпался сам без будильника, понуканий няньки, бонны или матери. Самостоятельно вставал, умывался, чистил зубы и выходил в патио делать зарядку.

Ни одного разика ему не приснилось что-нибудь беспросветно злое и нехорошее. Здесь у него только хорошие и добрые сны. Приятно вспомнить…

Завтрак в него силком никто не заталкивает. Кофе с печеньем на кухне у повара-китайца Чжана «сьемпре пожалуйста, пор фавор, сеньорито, пли-и-з, мистэ…

Поесть хорошо потом, когда ланч, альмуэрсо по-мексикански…»

Одно плохо, рассуждал Ваня, его дальние техасские родственники читать ни фига не умеют. Вернее, тупо читают по-английски от сих до сих, чего им положено по школьной программе. О книгах с ними не поговоришь, не поспоришь…

Зато Тима с Бобом можно послушать, как и чему они учатся в хай скул, в их американской школе.

«Верно говорил Фил Олегыч: жизнь-то у них тут точно в голливудском кино. И в Хьюстоне, и здесь в асьенде. Как будто понарошку идет… Мустанги, ранчо, ковбои… Индейцев, правда, давно перестреляли…

Жалко, Тимми и Бобби в сай-фай фишку не рубят — не догоняет малышня. Бластера от скорчера не отличают…

А кобылка Долли… она ничего… кроме тупоумной фэнтези не признает. И нос задирает, Лолита мексиканская…»

Одноименное произведение Набокова прочел Ваня невозмутимо и принял к размышлениям. О том, чего хочется сеньорите Долорес, теоретически догадывался.

Тогда как практически она ему надменно, цедя сквозь зубы, на днях пояснила: крайне непристойное имя Лолита ее устраивает еще меньше, чем техасская кличка Долли.

Она — Долорес. И точка, сеньорито мио. «Пунто финаль, Хуанито. Энтьендес, омбре?»

Парень Хуанито все понял. Хотя твердо решил: надо обязательно попросить Фил Олегыча возобновить занятия испанским. Можно и обормотов Тима с Бобом привлечь за компанию.

«Не то как станут его, таф энд кул бой, крутого парня фром Бьелораша считать несчастным ботаном и зубрилой недоученным. Каникулы, вэкэйшн у них, понимаете ли… Каникуляры, из рака ноги…»

С просьбой Вани его учитель, что и следовало ожидать, согласился, не обинуясь. «Почему бы и нет? Бог учебно-воспитательные труды любит…»

Не замедлил и выдать очередную порцию мудрых наставлений. Само собой положено, в доступной форме.

— Понимай, Иван, чтобы верить… В идеале… Хотя не всему и не всякой материалистической глупости… Людям свойственно бездумно принимать на веру то, что им мнится материальным, вещественным, но в реальности не доверять идеальному, духовному…

Возьмем, к примеру, твои книжки, сай-фай, какую ты любишь читать на сон грядущий. Фантастика — вещь, конечно, хорошая, ежели с наукой и правдой жизни соотносится. Но так бывает далеко не каждый раз.