Корона ветреных просторов
Шрифт:
– Поднимите её! – говорил он. – Ударьте.
Из-за этих ударов, показавшихся мне щадящими, я погружалась в себя, словно в непроглядную топь, лишь мысли и названия различались в их голосах. Что же касалось этих голосов, то они вспышками возникали в моей голове, болтающейся в полусознательном состоянии на шее. Вспышка и новое слово, облечённое ранее неведомым смыслом, затем сумятица и десяток звуков и непонятных слов, потом снова вспышка и опять новое слово. Казалось, голова вот-вот взорвётся от их потоков, но уши предательски всё слушали и улавливали непостижимую речь.
От каменистого берега, к лесу, чуть дальше явно лиственных, разросшихся гигантов,
Ступени возвышались в гору и хранили в своих ложбинках лужицы воды от дождя, прошедшего в этих широтах совсем недавно. От этой воды мои босые ноги соскальзывали, и я больно падала. Но после каждого падения, принятого мною стойко и без слёз, следовал неминуемый подъём, сопровождающийся грубыми причитаниями птицеголовых. Единственным, что в этот момент казалось сладким и приятным, был воздух, пропитанный металлическим запахом озона.
По обеим сторонам этой божьей лестницы, неаккуратно выстриженной от растительности, стояли массивные тотемные столбы, пронзающие своей деревянной выструганной статью зелёный кустарниковый покров. На столбах с изваяниями многочисленных лиц не то животных, не то людей громоздились каменные чаши с полыхающим огнём. В углублениях продолговатых деревянных глазниц мостились необрамлённые кристаллы, что были идентичны кристаллам на короне и в этот предвечерний час слегка сияли. Я увидела их и снова ощутила боль. Мне казалось, что эти кристаллы пульсируют и питают надежду, сорвавшись с деревянных вместилищ, найти своё место на королевской регалии [16] .
16
Регалии – предметы, по которым узнают правящего монарха.
Оглянувшись назад, я увидела очертания своих похитителей, еле видимые глазу. Они боролись с ракутарами на берегу Салкса забавы ради и подвывали от щемящего восторга. Чуть дальше, у водной поступи, стояла конструкция, напоминающая небольшую деревянную телегу, заполненную чем-то овально-круглым, напоминающим страусиные яйца.
«Возможно, это и была плата за наше похищение», – думалось мне. Но всё, что я могла поделать, – это повиноваться четвёрке существ, ведущих меня непонятно куда и непонятно зачем.
Густой подлесок делал леса Салкса почти непроходимыми. Вперемешку с кустарниковой растительностью взмывали ввысь гигантские стволы незнакомых человеческому взгляду деревьев, чьи ветвистые, пышные кроны простирались, как руки, к небесам. Остров погружался в сумерки, окрашивающие его угасающими закатными красками вперемешку с громоздившимися повсюду тенями, вступающими в свою непоколебимую власть. В этих сумерках щебетанием и посвистыванием проявлялись голоса птиц, а то и насекомых, так сразу сложно было понять.
В отдалении, за ступенями, идущими вверх, виднелась громадная скалистая пещера, пронизанная синеватыми жилами неизвестного минерала. Похоже, туда мы и направлялись. Но что было там, в той пещере, мне было неизвестно, и оттого страх, словно верный спутник, сопровождал меня повсюду, предрекая моим мукам вполне вероятный губительный исход.
Небо сгущалось над нами тучами, повисшими бездыханными монстрами над кронами деревьев Салкса. Казалось, вот-вот пойдёт дождь, о том свидетельствовали и вспышки на небе. Но как ни странно, гром не
– Эмпиньянтум!
Его ноги дрогнули, и он с неким благородством, пышущим в статном теле, встал на колени. В этом странном поступке, знаменующем наверняка поклонение, совсем не чувствовалась слабость. Он казался таким же сильным и властным, каким и был, и так же диктовал остальным свою волю. Порядком слов, другим, менее высокопарным, он приказал приспешникам отдалиться от меня и наконец-таки выпустить из рук этот унизительный поводок. Они повиновались ему и, разойдясь по сторонам, тоже приспустились на колени. Эта свобода, или же поклонение, испугала меня.
«Как те, что давеча заключили меня в рабыни, могли преклониться передо мной? – думала я. – Они или совсем были безумны, или же просто я обманулась». Глубокое дыхание прояснило мою голову. Это было не преклонение перед девичьей волей, это было что-то совсем иное.
В ожидании чего-то непонятного и непостижимого я озиралась по сторонам в надежде хоть что-то понять. Но их замыслы до последнего оставались мною не разгаданы. В первую очередь я думала о свободе, о том, что могла бы проскользнуть меж них и устремиться в густой подлесок. Но при этом я прекрасно осознавала, что не имею никаких сил к противостоянию и бегству. А после со мной случилось то, что один из них назвал словом, незнакомым мне до этого, – Эмпиньянтум, заселением, выкрикнув его с надеждой в небеса. И этот их эмпиньянтум окончательно сбил меня с ног и заставил молить о пощаде.
С неба скопом светящихся сущностей, напоминающих птиц, к нам устремились существа, называемые пельтуанами [17] . Именно их я перепутала со вспышками на преддождевом небе. Именно они, почувствовав свою реликвию на моей голове, обрушились со всем рвением к моему трепещущему телу.
Сначала я опасалась того, что стану их пищей, и принялась метаться по сторонам, как загнанная в угол мышь. Но мои пленители, удержав меня, не позволили сбежать. Они говорили непонятные слова, указывая в центр своего круга. А потом всё обернулось совсем иным, нежели предполагалось мной.
17
Пельтуан (вымышл.) – светящаяся сущность, сродни с бестелесной душой, изредка напоминающая по форме птицу или же часто электрического призрачного ската.
Крылатые пельтуаны стремились не ко мне, а к тому, что, словно паразитом на моей голове, казалось им наивысшей целью. Корона звала их! Её кристаллы вновь озарились сиянием света и запульсировали сердечным тактом.
Я видела дерзкое поблёскивание глаз своих надсмотрщиков сквозь их птичьи маски, елейные усмешки издевательского толка, не знавшие никакой пощады. Я видела их насквозь! Они упивались этим моментом, словно он представлял для них наивысшую значимость.
Одна за одной вереницей чего-то безумного сущности из света проникали в этот странный предмет на моей голове и растворялись в нём. Инстинктивно я закрывала лицо руками, пытаясь защититься от них, но они были бестелесными. А между тем силы, которых и так не было, покидали меня, так что кровь стыла в пальцах. Я молила о пощаде, но мои слова для них были пустым звуком.