Корпорация Vallen'ok
Шрифт:
— Вот и нечего обижаться, — успокаивал я Момо как мог, — не лезь в грязь, не буду тебя так часто мыть. Да и вообще, давно пора было устроить тебе банный день. Пахнешь как цыпленок, точнее как много цыплят, как целый курятник.
Продолжить мне не дали, в эту же самую минуту раздался звонок в дверь. В который раз я пожалел, что в ней нет глазка. Только раскидаюсь с навалившимися на меня злоключениями, сразу заменю дверь на привычную мне. Жить с картонной дверью моя натура не приемлет. К счастью никаких головорезов за дверью не оказалось, на пороге стояла моя пожилая соседка Сато Кийоко.
—
— Канэко-сан, я слышала странные звуки из Вашей квартиры, — сказала она, пытаясь заглянуть в дверной проем за моей спиной. Я еще большее прикрыл дверь, а оставшуюся щель закрыл своим телом.
— Мне показалось, что они принадлежат Вашей собаке, — с некоторой претензией продолжила она. — Надеюсь, вы тут не подвергаете её насилию?
Вот блин, еще один минус местного менталитета и «бумажных» стен. Никакого тебе личного пространства в нормальном смысле слова. Как жаль, что отчий дом сгорел подчистую, я и в прежней то жизни отвык от соседей через стенку, всегда предпочитал квартире частный дом. Надо с ней помягче, а то не ровен час, пожалуется на меня.
— Ну что Вы, Сато-сан, как Вы могли обо мне так подумать? Тут скорее обратная ситуация, мучениям подвергают меня. Моя радость умудрилась влезть в лужу, и я теперь пытаюсь её помыть. Если на лестнице вдруг тоже грязно, то я обязательно наведу чистоту, но только после того как закончу приводить Момо в божеский вид, — затараторил я, чтобы не дать пожилой женщине добавить еще претензий. — Утро выдалось крайне насыщенным, надо сказать.
— Ой, что Вы, что Вы, — сразу заулыбавшись, сказала мне соседка. — Я Вас прекрасно понимаю, мой Хару тоже не любил принимать ванны.
У неё, как и в тот раз, заблестели глаза.
— Правда вот он очень любил, когда я его расчесывала, — добавила Кийоко.
По сути своей, диалог подошел к концу, но она так и стояла передо мной. Только сейчас я сообразил, что она, видимо, одинокий человек, которому и парой слов перекинуться не с кем. В это мгновение мне стало её так жалко, что у самого чуть слезы не навернулись на глаза. Но вот эту проблему кажется я точно смогу решить.
— Сато-сан, а как Вы смотрите, чтобы попить по-соседски чай? — неожиданно и для себя, и для неё произнес я, понимая, что культура межличностного общения здесь, как бы помягче сказать, несколько иная.
— Я буду рада, Канэко-сан, но Вы как я вижу заняты, — произнесла она, но по выражению лица было видно, что мое предложение как нельзя кстати.
— Я думаю, вернее надеюсь, что смогу справиться с моим поросеночком за час, расчесывать у нас особо нечего, — с улыбкой произнес я, хотя только сейчас понял, что моя квартира, даже после наведения порядка, мало пригодна для принятия гостей.
— Отлично, давайте тогда договоримся, что через час я Вас жду у себя дома. Я как раз приготовила печенье. И свою девочку красавицу тоже приводите.
— Тогда я побежал приводить её в порядок. Ровно через час я буду возле Вашей двери, — заверил я соседку и отправился в ванну.
Хорошо, что высокие бортики не позволили этому бегемотику вылезти, иначе пришлось бы ловить этот пенный
— Красота требует жертв, — сказал, как отрезал я и включил душ. Уровень негодования Момо возрастал по мере того, как стекающая с неё вода становилась прозрачной. Чтобы она не решила отряхнуться в нашей «каморке», пришлось завернуть её в полотенце и нести на руках. За такие «мучения» я вдоволь угостил ее колбаской, а потом добавил:
— Сильно не наедайся на расслабон после водных процедур, мы идем в гости!
Как и обещал, ровно через час я стоял напротив двери Сато Кийоко с Момо на руках.
Дверь сразу открылась, и соседка с сияющими от радости глазами велела нам проходить. В центре комнаты на аккуратном журнальном столике стоял чайник и большая тарелка домашних печеньев.
— Присаживайтесь, молодой человек, — произнесла она, не сводя глаз с собаки.
Я опустил Момо на пол, она не спеша подбежала к Сато и внимательно обнюхала. Потом обежала кругом ее квартиру и присела возле столика.
— Ну, видимо она освоилась, — засмеялся я, — честно говоря я и сам переживал, как она поведет себя в незнакомом месте.
— Хорошо, что ей понравилось, — произнесла она, и медленно протянула руку, чтобы погладить. Момо, как воспитанная девочка, сама подошла к ней ближе. Старушка была на седьмом небе от счастья, когда ладонью проводила по короткой шерсти Персика.
Чай безнадежно остывал, а глаза старушки затуманились. Кто знает, в какой отрезок своего прошлого она погрузилась. Я в это время осматривал ее жилище. В целом как я и ожидал: мило, красиво, по-стариковски просто и весьма уютно. На полочке я заметил несколько фоторамок. С них на меня смотрели разные люди. Пара на крайне старой карточке, вероятнее всего сама Сато-сан с супругом, на фотокарточке посвежее уже целая семья и отдельно, в красивой рамке, фотография пекинеса.
— Это и есть мой Хару, несколько лет назад он, увы, умер, — тихо сказала она. За своим осмотром я и не обратил внимания, что старушка наконец отвлеклась от Момо и следит за моим взглядом. — Он был хороший пес, и последний, кто оставался со мной рядом. Супруга не стало больше пяти лет назад, и собака была последней связующей нитью. А потом не стало и его. — Она смахнула набежавшую слезинку и твердо сказала: — Давайте приступим к чаепитию, и обязательно поп
робуйте печенье.
— Мы с Момо уже его пробовали, — я улыбнулся. — И нам очень понравилось, у вас здорово получается.
— Я так рада, что оно понравилось вам и вашей красотке, вы просто не представляете, — улыбнувшись сказала старушка, начала разливать чай и продолжила свою историю. — И вот так я осталась одна.
— А Ваши дети? — спросил я, и сразу поправил, — они у Вас были? Извините, если я задаю слишком личный вопрос.
— Ничего, ничего, — она стала суетливо теребить уголок накинутой кофты, — у нас был, вернее есть, сын. Они с женой живут в Токио, переехали давным-давно, моему внуку на тот момент было, — она задумалась, — кажется, лет десять-одиннадцать. Он так любил мою выпечку. Они приезжали к нам каждую субботу, мы пили чай и разговаривали. Как же давно это было.