Корректор
Шрифт:
Алекс долго не мог отойти от зеркала. Стоял и бездумно разглядывал свою тупую физиономию. Затем, когда спина и ноги налились свинцом, опустился на пол у края ванны и обхватил колени.
Только теперь он познавал, сколь сильными и болезненными бывают душевные муки.
О том, что он не убедил ее написать Филиппо, Алекс вспомнил лишь через пару часов. И признаться, Джордано Бруно в этот вечер волновал его очень слабо.
Так или иначе, ему удалось взять себя в руки, и, выйдя на кухню, он нарочито громко завел успокаивающий диалог
– Что я с ума схожу? Так точно крыша поедет. Она там, а я здесь. И вместе нам не быть. Раньше или позже она выйдет замуж в своем мире. Это жизнь. И я не должен этому мешать. Да я и сам женатый человек…
Утром Алекс появился на работе ни свет, ни заря. Просто потому что проснулся, а дальше, как конь, по наезженной колее. Думал, в такую рань будет первым.
Но нет, оказался вторым. Вернее, третьим, если считать шефа.
Вторым был Женька. Зажав дымящую чашку в левой руке, он с мучительным оскалом елозил мышкой, исправляя деталировку. Увидев Алекса, даже не встал, лишь закивал и плотно сомкнул губы.
– Привет, старик. Как ты удачно пришел. Я забыл сказать, что сегодня последний день сдачи. Возьми себе третий редуктор. Он попроще.
Женька с умоляющим видом протянул пухлую, связанную тесьмой папку. Алекс заметил серые тени под его глазами, и то, как Женька осунулся за эти дни.
А ты думал, руководящая работа – это изюм? – Довольно отметил себе Алекс, развязав папку и вытаскивая чертежи с красными пометками.
После обеда Женька, напоминавший взмыленный вихрь, исчез до конца дня в кабинете шефа, так что Алекс даже не узнал, как проходит сдача. Да и, признаться честно, не слишком хотел знать.
Зато был уверен, что в этот день его не станут искать, а значит, можно пораньше оказаться у заветного зеркала.
– Джулия…, – выдавил он осипшим голосом. – Я… Я желаю тебе счастья…
Когда она, склоняя голову то вправо, то влево, внимательно разглядывала его лицо, ее глаза и улыбка наполнялись грустью.
– Ты правда в меня влюблен? Похоже, что не обманываешь. Скажи, Александр, а как далек ваш мир? Мы могли бы когда-нибудь встретиться? Так, чтобы не в зеркале…
– Нет, – ответив, Алекс ужаснулся сказанному. – Не знаю, Джулия, но я готов пройти через всё, лишь бы это случилось.
– Скажи, а ты принял бы вызов за меня? Стал бы участвовать в турнире?
– Непременно! Пусть даже погибну в первую минуту.
Вскинув голову, она засмеялась так звонко и естественно, что в глазах показались слёзы.
– Ты смел и красив, Александр. Но глуп, как ребенок. На турнире нельзя погибнуть. Расшибленный локоть синьора Умберто ди Марселино, слетевшего с лошади на миланском турнире, был самым тяжким увечьем, которое мне приходилось видеть. У него отлетел доспех из-за плохой работы кузнеца. Александр, если бы они бились не тупыми деревянными копьями, Италия давно лишилась бы половины мужской знати.
Вытерев порозовевшее
– А как бьются на ваших турнирах? Неужели боевым оружием?
– У нас нет рыцарских турниров.
– Нет турниров? В скучном мире ты живешь, Александр. И сам ты сегодня такой грустный. И пришибленный, будто упал с лошади. Ну, Александр, улыбнись же.
По её жестам, голосу и выражению лица, Алекс понимал, что она пытается увести разговор с темы её смотрин.
– Слушай, Александр, расскажи что-нибудь. Я так много тебе рассказала, но ничего не знаю о тебе и твоем мире. Расскажи о себе.
Просьба, как выстрел, застала врасплох. Алекс перевёл взгляд на свое отражение. Его осунувшийся двойник смотрел глазами дебила.
О себе?.. Что о себе? Что я могу ей рассказать о себе?
Пауза неприлично затянулась. Зависшая на лице Джулии улыбка медленно таяла. Алекс мучительно искал слова, но никак не находил.
– Александр? – она будто пыталась помочь. – Скажи, ты находишься в такой же зале у камина?
– Нет. – Он словно очнулся. – Нет, Джулия. Каждый из нас видит свою обстановку.
– Я так и подозревала… – с сожалением вздохнула она. – Камин и флорентийский подсвечник в ином мире?.. Стало быть, я не могу видеть твоих предметов?
– Нет, Джулия.
– А если ты возьмешь что-нибудь в руку? А? Давай попробуем. Возьми что-нибудь.
Алекс хотел было возразить, но вспомнив крест матушки Бианки, который он отчетливо лицезрел, схватил в руку первое, что подвернулось – тюбик зубной пасты.
В лице Джулии ничего не поменялось. Она пару раз метнула взгляд между его лицом и ладонью.
– Ты что-то взял? Я вижу пустую ладонь.
– Это зубная паста, – растерянно ответил он.
– Что? Зубная что?
– Паста. Флакон с густой субстанцией, которую мы наносим на специальную щеточку, чтобы чистить зубы.
И оголив зубы, он показал рукой движение щетки, вызвав тень брезгливости на лице Джулии.
– Это зачем? У вас такой обряд? Церковный или светский?
– Ну… Мы делаем это несколько раз в день, чтобы зубы не болели.
– У вас культ ублажения тела? Разве это не греховно? Господь посылает нам боль как испытание и напоминание. Отец Антонио говорит, что, ублажая бренное тело, мы калечим бессмертную душу и отдаляемся от Господа. А что говорят ваши священники?
– Наши… – Алекс запнулся. – Наши не столь строги.
– Ладно, – по её тону стало понятно, что разговор о зубах ей не совсем приятен. – А скажи, Александр, если ты отпустишь флакон, как он упадёт? Прямо вниз, или как-то наискось, или вбок? Как это происходит в вашем мире?
– Чего? – тупо пробубнил Алекс, не поняв странного вопроса. Его всё больше распекала горечь из-за её смотрин.
Джулия смутилась его непониманием.
– Например, Александр… – она пыталась пояснить вопрос, и задумалась, побегав глазами. – Скажи, у вас есть сады?