Корректор
Шрифт:
– Спасибо, – курьер безразлично пожал плечами, пряча купюру в карман и протягивая Алексу ручку и квитанцию. – Подпись и расшифровка. Обязательно полностью.
Положив бумажку на полочку и чиркнув ручкой, Алекс понял, что она не пишет. Повертев головой, стал тщетно расписывать ее на картоне верхней коробки.
– Неужели закончилась? – с досадой спросил визитер. – У вас есть ручка?
– Не знаю. Я поищу.
– Поищите, пожалуйста. Будьте добры. Без подписи никак нельзя, – причитал он вслед исчезнувшему Алексу.
Ручка в
Подписав и распрощавшись с курьером, Алекс стал бережно переносить коробки в кухню, где и услышал этот лёгкий хлопок, выхваченный из хаоса уличного шума.
Он медленно подошел к окну.
Почему-то не у подъезда, где было разумней и удобней, и даже не под окнами сзади, а в стороне, у открывшегося багажника здоровенной черной машины стояла Светка в голубой блузке и обтягивающих белых штанах. А загорелый качок, в котором Алекс узнал ее шефа Леонида Кулчаджи, доставал ее чемодан. Поставив багаж перед ней, он сделал едва заметное движенье, обратившее Алекса во взведенную пружину. Светка нервно отстранилась. Отошла. Улыбаясь, помахала ему рукой, и покатила поклажу к дому.
Когда Светлана бросила взгляд в свое окно, исчезавшее за углом дома, на ее лице уже не было улыбки. Усталая, вскинув подбородок и расправив плечи, она гордо катила большой чемодан к подъезду, цокая каблуками.
– Тётенька! Тётенька! Постойте!
Перед ней вырос мальчишка лет десяти-двенадцати, сероглазый и вихрастый, и, как показалось ей по голосу, сопливый. Или испуганный.
Ой. Ему что-то нужно? Я так устала. Может денег? На большее я сейчас не гожусь. Думала Светлана, тревожно разглядывая пацана, когда он, резким движением протянул белоснежный конверт: запечатанный и без единой буквы.
– Сказали вам передать.
– Кто? Кто сказал?! – крикнула Светлана под удаляющийся топот шустрых ног.
Ничего хорошего анонимкой не передают.
Вскинув голову и медленно поворачиваясь, она жадно осматривалась вокруг. Но, как ни старалась, ни двор, ни окна смыкавшихся торцами домов, не зародили подозрений. Хотя была уверенна, что за ней наблюдают. Свои окна скрывались за углом, но в каком-нибудь из бесчисленных стеклянных квадратиков сумрак за тюлем, наверняка, прятал эти недобрые глаза.
А как было бы здорово взять странное послание двумя пальцами за уголок, подойти и выбросить в мусорку. Но любопытство и страх оказались сильней.
Светлана медленно, с подчеркнутым презрением сложила конверт пополам, небрежно сунула в карман и гордо продолжила свой путь к подъезду.
А на площадке у лифта драла плотную бумагу пальцами и ногтями, извлекая печатный листок с коротким текстом.
– Мамочки… – взмолилась она, прочтя. – Только этого не хватало.
Разложив в праздничные фаянсовые тарелки роллы, жареные креветки, мидии в раковинах, душистые рыбные стейки и маринованных
Светка ввалилась усталая, недовольная и встревоженная.
Обняв и поцеловав, сходу спросила про здоровье. И Алекс, естественно, ответил.
– Что нормально? – Светка разглядывала пристально и недоверчиво. – Ты выглядишь хуже, чем неделю назад. Спишь как? Аппетит появился?
– Сплю как убитый, ем как троглодит, – Алекс пытался шутить, чем вызвал у Светки гримасу кислого раздражения.
– А доктор Чен уже закончил с тобой?
Пока Алекс соображал, кто такой доктор Чен, Светка вздохнула и покатила чемодан на кухню, откуда через несколько секунд раздалось довольное взвизгивание.
– Ой, чилийское. Моё любимое. Сам выбирал? – тараторила она, на ходу жуя креветку. В печальном взгляде показалась хоть какая-то радость.
Алекс промолчал, надеясь, что про презент фирмы не было известно заранее.
Поэтому ужин и вечер более-менее удались. Не так, конечно, как должно быть после разлуки. Но всё же.
Зевавшая за ужином Светка виновато скрывала ладонью рот. При первой возможности прыгнула в постель и стала сгребать одеяло гармошкой, бормоча сонные благодарности. На грани отключки тревожно лепетала что-то про здоровье Алекса. А через пять минут сопела калачиком на боку. Поправив одеяло и поцеловав ее теплую щеку, Алекс вышел из спальни.
Путь к зеркалу был свободен и безопасен.
А Джулия должна была появиться вот-вот. Стоя у зеркала, Алекс ощущал это по слабому внутреннему трепету. И не ошибся.
Длинное платье. Чуть виноватая улыбка с тенью грусти, и бледное, слегка похудевшее личико.
– Ну наконец… Я совершенно извёлся. Как долго тянулись эти три дня.
– Три вечности, – вздохнула она. – Именно столько мне пришлось пережить.
– Джулия!
– Александр!
Выкрикнув одновременно, они улыбнулись и замолчали.
Алекс вопросительно вскинул глазами.
– Нет, Александр, ты. Ты что-то хотел спросить. Я вижу, что-то терзает тебя.
– Терзает, милая, – вздохнул Алекс. – Ты не подумай… Но это важно. Перед разлукой ты упомянула тяготение и говорила про яблоко (лицо Джулии сжималось в недоумении). Падающее яблоко. Вспомни, что навело тебя на разговор о тяготении и яблоке?
Пока он говорил, в ее лице что-то менялось столь сильно, что Алекс впервые видел такую Джулию. Глаза сужались в ярости, в углах губ и на лбу появились морщинки. Черты лица заострились. Побледнев вначале, лицо наливалось багряной злобой, стекающей сверху вниз.
Алекс замер, чуя нечто новое. Возможно, он нащупал важнейшую точку, ведущую к развязке. И его измученной душе в этот миг было всё равно, какая будет развязка, лишь бы была.
– Яблоко? – по-змеиному прошипела Джулия, выдвигая вперед лицо. – Так значит, яблоко? Да как ты… Да ты… Негодник! Прокисший виноград! Поганый висельник!