Корсар
Шрифт:
Мысли о её непутёвом брате раздражают, но стараюсь не беситься, чтобы не наделать глупостей.
— Волнуешься? — Целую в плечо, а она вздрагивает, когда снова чуть кожу прикусываю.
Мне нравится её реакция на мои прикосновения и поцелуи. Тело не умеет врать, особенно такое чувствительное, как у Евы.
— Да… — Голос прерывистый, а воздух из груди вырывается со свистом, когда медленно губами ниже спускаюсь и, достигнув манящего соска, сначала облизываю его, а потом чуть прикусываю. Не могу остановиться, не касаться её не могу, хоть разум вопит, что нужно тормозить.
Наслаждаясь её вкусом, руками в своих волосах, тихими неконтролируемыми стонами, буквально с ума схожу от острого желания взять Еву прямо здесь и сейчас. Но всё-таки останавливаюсь, пока напряжение внизу живота ещё хоть как-то терпеть можно, потому что ещё немного и рухну в непроглядную тьму, утаскивая Еву за собой. Знаю, что если сорвусь, то ведь никакие доводы воспалённого разума не спасут её от меня.
Успокаиваю себя мыслью, что скоро она будет вся моя. Просто не в этом дурацком месте, но будет и желательно в ближайшее время, пока меня паралич не разбил. Такое себе самовнушение.
— Хорошо, сейчас отвезу тебя, — произношу и буквально заставляю себя объятия разжать и в сторону отойти.
— Не смотри на меня, — снова краснеет и руками грудь прикрывает. — Мне неловко.
Смеюсь, потому что это настолько забавно, когда стоит, с алеющими щеками, и прячет от меня то, что рассмотреть уже успел в малейших деталях. И даже на вкус попробовать. Опираюсь спиной на стену, складываю руки на голой груди и слежу за Евой, которая пыхтит и кидает на меня возмущённые взгляды.
— И не подумаю, мне нравится на тебя смотреть. Ты красивая.
— Брехло, — фыркает и отворачивается спиной, поднимая с пола свои вещи. Когда дрожащими пальцами пытается справиться с застёжкой бюстгальтера, перехватываю инициативу, а Ева шумно выдыхает.
— А что с этой едой делать? — переводит разговор на безопасные рельсы. — Тут оставить? Мы же почти ничего не съели…
— Парням своим завезу, как раз хотел заехать, повидаться, — решаю, натягивая на себя футболку. — Они у меня вечно голодные, и стулья сгрызут, если вовремя не покормить.
Ева на мгновение замирает, даже забыв, кажется, что всё ещё наполовину раздета, а в глазах выражение непонятное застывает, словно больно ей сделал. Что это с ней?
— Эй, что случилось? — Беру её за плечи и чуть сжимаю. — Рассказывай, нечего темнить.
Только затаённых обид мне не хватало.
— Это неважно, — упрямо машет головой, но я не выпускаю, а то ещё сбежит. — Отпусти, всё нормально.
— Ага, щаз, нашла идиота. Ева, не доводи до греха, выпорю ведь.
Она бросает на меня сердитый взгляд и вздыхает. По глазам вижу, что мысли тяжёлые в голове рыжей бродят, теперь их нужно оттуда на свет вытащить.
— Нет, всё правда хорошо, — говорит, но потом всё-таки набирает полную грудь воздуха и выпаливает на одном дыхании: — Ты женатый, скажи честно? А “свои парни” — это сыновья? Правильно?
Застываю соляным столбом, пока до меня смысл её вопросов доходит, а после смеяться начинаю,
— Иди сюда, — протягиваю руку и, обхватив её за талию, вжимаю в себя, чтобы не делась никуда. Такая тонкая, как тростинка, что каждую косточку пересчитать могу. — Можешь верить, а можешь и дальше придумывать себе, чёрт знает что, но Роджер никогда не был женат.
Сопит, слова мои переваривая, а я каждой клеткой чувствую, насколько напряжена.
— Роджер, может быть, и не был. А Родион Мещерский был? — спрашивает, не глядя на меня, а лицо бледнее мела.
— И этого товарища данная участь миновала. Могу паспорт показать, мне не сложно.
Я действительно готов любыми способами доказать, что уж в этом-то вопросе точно чист перед ней.
— А дети? Они же не только после штампа в паспорте рождаются…
Нет, всё-таки Ева очень любопытная. Женщина, тут уж ничего не поделаешь.
— Да уж, — смеюсь, потираясь подбородком о макушку Евы, — штамп для того, чтобы ребёнка состругать нужен в последнюю очередь.
— И? — Ева решительно настроена докопаться до истины, а мне, чёрт возьми, приятно, что её такие вещи волнуют.
Принципы — это всегда хорошо.
— И ничего, — пожимаю плечами и на мгновение задумываюсь. — Возможно, я просто не в курсе. Ну, или не нашлась та, что отважится от меня ребёнка родить.
— Почему? — Ева заметно расслабляется, кладёт голову мне на плечо, а пальцами шрамы обводит. Похоже, уделять повышенное внимание последствиям моей буйной молодости у неё уже входит в привычку. Но ведь молчит, не спрашивает об их природе, давая шанс самому рассказать, без давления и принуждения. Ещё одно очко в пользу Евы.
— А чёрт его знает? — пожимаю плечами и глажу Еву по спине. — Не видели во мне, наверное, достойного кандидата.
— Бывает, — протягивает и больше ни о чём не спрашивает.
Разжимаю объятия и отхожу в сторону, а Ева снова вздыхает, но сейчас в этом вздохе только печаль.
— Поехали, домой тебя отвезу?
Кивает, и через несколько минут, расплатившись и, оставив всё-таки провизию в ресторане, мчусь в сторону её дома.
15. Ева
— Так, ты сиди пока дома, никуда не высовывайся, — говорит Роджер, когда подъезжаем к моему дому, и я открываю входную дверь. — А я съезжу кое-куда и сразу вернусь. Не больше часа, хорошо?
Внутри всё холодеет от осознания того, что он сейчас уедет, а мне снова придётся остаться одной, здесь, когда в любой момент может что-то приключиться. Раньше в этом доме я чувствовала себя в безопасности, но не сейчас, когда жилище превратилось в место паломничества извращенцев, увлекающихся разбиванием окон и запугиванием. А что если кто-то решит ворваться сюда, пока Роджер будет мотаться по своим делам? Что если на этот раз эти люди будут настроены серьёзнее, чем в прошлые разы? И Артём так и не вернулся...