Корсар
Шрифт:
Просыпаюсь от того, что кто-то очень пристально рассматривает меня, и сначала делается так страшно, что дышать тяжело. Где я? Открываю один глаз, а вокруг залитая солнцем чужая комната, и от резкого света не сразу удаётся сфокусировать взгляд на том, кто так нагло таращится на меня, мешая спать. Постепенно доходит, в чьём доме уснула, и на смену безотчётному страху приходит облегчение.
— Спи, — говорит, но при всём желании не получится. — Чего проснулась?
—
Всё-таки он не перестаёт смущать меня, отвратительный тип!
— Конечно, смотрю. — Мне не видно, но уверена, что на его губах сияет наглая усмешка.
Ну вот, что с ним делать, провокатором таким? Точно когда-нибудь второй глаз ему выбью, дождётся.
— И зачем ты это делаешь?
Под одеялом невыносимо жарко, но я не тороплюсь вылезать на свет. Вдруг сейчас Роджер рассмотрит, насколько я неказиста и поймёт, что всё, что случилось — ошибка? Бывает же такое? Я слышала, что мужчины иногда пугаются поутру, завидев девушку, хотя ночью всё казалось прекрасным. Вдруг и со мной такое произойдёт? Не переживу, наверное.
— Тебе неприятно?
— Отвечать вопросом на вопрос невежливо, — бурчу, глубже закапываясь под это дурацкое одеяло.
— Я не очень вежливый на самом деле, — смеётся, пододвигаясь всё ближе и ближе, а потом срывает с меня такую уютную, но до ужаса жаркую маскировку.
— Попалась, — констатирует неожиданно хриплым голосом, а я распахиваю глаза ещё шире, когда замечаю, насколько огненным стал взгляд Роджера.
Наматывает мою прядь на палец, а я ворочаюсь, пытаясь то ли от него отодвинуться, то ли улечься поудобнее, а Роджер смеётся.
— Ты знала, что брыкаешься во сне? Между прочим, у меня будут синяки, придётся тебе меня жалеть.
— Ничего я не знала. Ты вообще первый, с кем я рядом спала, между прочим.
Фыркаю и смеюсь, пытаясь скрыть смущение, а Роджер притягивает меня к себе и кладёт ногу сверху, а я вздохнуть боюсь, настолько мне сейчас хорошо и спокойно.
— Откуда ты такая взялась на мою голову? — спрашивает, будто самого себя. — Появилась на моём пороге с пиццей этой, а я поплыл как мальчишка, голову потерял.
— Я не специально, честно-честно.
— Если бы ты что-то ещё и специально делала, у меня бы случился инсульт. Угробила бы мужика, а мне вредно волноваться.
Тихо смеётся, наматывая пряди моих волос, разметавшихся по спине, на указательный палец, и я окончательно убеждаюсь, что именно этот момент вполне претендует на то, чтобы стать самым счастливым в жизни. Но всё-таки нет-нет, да проснётся тревога за Артёма. Вернулся ли он домой? Отдал ли деньги? Отчего-то сомневаюсь, потому что давно уже поняла, что на брата рассчитывать нельзя.
— Поедешь со мной в одно место? — спрашивает, а я поднимаю
Тревога на секунду затмевает счастье, но понимаю, что должна радоваться, раз не собирается после этой ночи обрубать отношения, точно канат.
— Конечно, — киваю, потому что на самом деле согласна ехать, куда бы не попросил. Просто потому, что не хочу и не могу по-другому.
— Не спросишь куда?
— Там меня ждёт что-то ужасное?
Усмехается, а я переворачиваюсь на бок и подтягиваюсь на локте чуть выше, чтобы наши лица были на одном уровне. Трение кожи, невероятная близость дарит такую эйфорию, что, кажется, сейчас взлечу.
Провожу по широким, будто отлитым из стали плечам, по шрамам и татуировкам, наслаждаясь тем, как смотрит на меня. Его взгляд, глубокое прерывистое дыхание, жилка, трепещущая под кожей — всё это делает меня почти всесильной. И эта власть, которой никогда не чувствовала, дарит крылья и пугает одновременно.
— Почему ты всегда говоришь так или иначе о своём возрасте? — решаюсь задать вопрос, ответ на который давно меня волнует.
— Это так заметно? — Заламывает бровь и щёлкает меня по носу.
— Да, очень заметно. — Целую его в уголок губ. — Прекращай. Меня всё устраивает.
— Отрадно слышать, — хмыкает, а я целую в другой уголок губ.
— Не паясничай, — хмурюсь и хлопаю его по плечу. — И да, меня совершенно не волнуют ни твоё прошлое, ни какие-то там призраки, живущие в нём. У меня и своих — полный коробок.
— Ева, тебе точно девятнадцать? — удивляется, а я киваю.
— Не похоже? Мне всегда говорили, что я старше своих сверстников.
— Иди сюда, моя мудрая золотая девочка, — произносит осипшим голосом, и мгновенно оказываюсь прижатой к его груди.
Сгибает ноги в коленях, а я ощущаю, что снова хочет меня. Интересно, он вообще устаёт? Чуть извиваюсь, а Роджер дышит с каждой секундой всё тяжелее.
— У нас ещё есть несколько часов в запасе, — говорит, растягивая губы в ленивой улыбке, которая так мне нравится. — Так что...
— Что?
— Любить тебя буду, вот что.
Резко перекидывает меня на спину, садится на кровати, повернувшись затылком, и шуршит очередным блестящим пакетиком, а у меня от мысли, чем именно там занимается, внизу живота нервы в тугой узел сворачиваются. Но сильно задумываться не даёт, устраивается между ног и резко входит, одним мощным движением сильных бёдер берёт в плен удовольствия, о существовании которого даже не догадывалась до недавнего времени. Заполняет собой изнутри, растягивает, и я хватаю его за плечи, не заботясь, что могу оставить следы, потому что сейчас мне настолько хорошо, что думать о чём-то и беспокоиться вряд ли получится.