Корсар
Шрифт:
— Какие смышлёные черти, мать их, — говорю и запускаю руку в волосы, уже порядочно отросшие за последнее время.
— Это всё, наш рыжий друг, коллективный разум виноват! — говорит Арчи, поднимая в театральном жесте руки к небу.
— Ага, так-то мы идиоты, — смеётся Филин, давя каблуком окурок, втаптывая его в песчаную почву.
— Ладно, други, нужно возвращаться, — замечает Брэйн, поднимаясь с насиженного места, — а то живот сводит, жрать-то хочется.
Арчи хлопает татуировщика по плечу.
— Сколько можно жрать? Скоро в дверь не пролезешь. Придётся расхреначивать
Тот отмахивается от Арчи, как от мухи, потому что при всех своих внушительных габаритах — без малого двухметровом росте, широченной спинище, крепких ногах — толстым его уж точно не назовёшь.
Иду следом, настойчивое желание увидеть Еву и узнать, что у неё всё хорошо переполняет. Почему-то в последние дни есть одна потребность: знать, что с ней всё в порядке.
Мысли о том, что её братец и страсть того влипать в неприятности может ещё выйти грандиозным боком не дают покоя. Надо найти его, встряхнуть пару раз, чтобы в башке тупой прояснилось, если нужно, то и шею сломать, но заставить разрулить свои проблемы. Или разрулить за него, но после посадить на цепь, что ли, чтобы не рыпался и научился прилично себя вести и не расстраивать сестру. С времён буйной юности обучен парочке приёмов, способных сделать из дерьма — приличного человека.
Понимаю, что при всём этом Ева любит своего брата. Иначе ведь не умеет, слишком хорошая и ответственная, моя золотая девочка, но и позволить, чтобы всякое дерьмо, будь хоть трижды кровным родственником, портило ей жизнь, не позволю. Значит, этого мелкого дурачка нужно найти и вправить мозг, пока не стало ещё хуже. Хватит выбитых окон и изрезанных рук, большего не нужно.
— О чём задумался? — спрашивает Брэйн, когда Арчи с Филом скрываются в домике. Прикрывает дверь, чтобы никто нас не услышал, и выжидательно смотрит на меня. — Ты сам не свой, я же вижу.
— Так заметно? — потираю бороду, а Брэйн кивает. Он и сам серьёзен почти до неприличия. — Всё в норме.
— Неужели? — усмехается и делает шаг в мою сторону.
Я высокий — почти метр девяносто, — но Брэйн выше на полголовы и гораздо шире в плечах. Настоящий великан, наделённый силищей, позволяющей ему при случае заломать медведя голыми руками. И вот он стоит напротив и беспокойством буквально пропитан.
— Именно, — киваю, не отводя взгляда. — Всё просто замечательно.
— Ну смотри… Если что, ты же помнишь, да? Только позови.
— Я в курсе, спасибо.
Он хлопает меня по плечу, выражая молчаливую поддержку и готовность помочь в любом вопросе, и мы входим в домик, где звучит весёлый смех. Смех Евы — звук, который слышен лучше других, точно внутри какой-то локатор на неё настроен. И, чёрт возьми, мне это нравится. Я, мать их, счастлив, чем бы это в итоге не обернулось.
21. Ева
Когда с обедом покончено, и каждый расползается по углам, решая какие-то важные вопросы или просто болтая, остаюсь сидеть на кресле. Меня совсем не тяготит одиночество, потому что, находясь здесь, в один момент почувствовала, что на самом деле кому-то нужна
— Ты класивая, — говорит и влезает мне на руки. Такой смешной, с зажатой в пухлой ручке булкой. — Будешь? Кусай!
Протягивает мне булку, от которой не откусил ещё ни кусочка. Для меня, что ли, приготовил? Это трогает до глубины души, потому что дети, в отличии от нас, взрослых, притворяться не умеют.
— Я уже объелась, пожалей меня! — прошу, а мальчик сводит светлые брови к переносице, настаивая на своём.
— Мама говолит, нужно больше кушать, — философски замечает Женечка, — тогда выластишь большой и сильный. Как Алчи.
— Правильно мама говорит.
— Ты тоже будешь большой и сильной.
Мысленно представляю женскую версию Арчи и начинаю смеяться. Нет уж, спасибо, мне и так хорошо.
— Ты весёлая, — улыбается Женя. — Ты Лоджела женщина, да?
Нет, это всё-таки уникальный ребёнок, я это сразу поняла. Вроде маленький ещё, но настолько тонко чувствует жизнь.
— Вроде того, — отвечаю, откусывая кусок булки. Надо жевать, хоть и не влезает больше, иногда это лучше чем отвечать на неудобные вопросы маленького мальчика.
Женечка ёрзает на моих коленях, что-то бурчит себе под нос, потом всё-таки слезает и убегает к Арчи. Удивительные у них отношения, хоть и не родные по крови, но трудно не заметить, что между мужчинами — маленьким и взрослым — самая настоящая дружба и бесконечная привязанность. За ними очень интересно наблюдать. Вот Женя дёргает Арчи за рукав, а тот отвлекается от разговора, улыбается настолько тепло, что его грубое лицо начинает буквально изнутри светиться. Подхватывает мальчика на руки, подбрасывает вверх, а Женечка смеётся и взвизгивает, потому что счастлив.
— Домой поедем? — спрашивает возникший рядом Роджер. — Я сейчас такси вызову, потом кто-нибудь из парней мой чоппер пригонит.
Киваю, хоть, на самом деле, не очень хочется уезжать, но мне нужно вернуться домой, чтобы узнать, возвращался ли брат.
— Оставайся, — предлагаю и убираю упавшую ему на лоб прядь. — Я сама уеду, проверю как там дома дела обстоят, а вечером встретимся. Отдыхай.
— Не помню, чтобы я слишком уставал, — ухмыляется и целует моё запястье. — Не выдумывай, никуда я тебя одну не отпущу. На треках сегодня санитарный день, потому я весь в твоём распоряжении.