Корсары Ивана Грозного
Шрифт:
Разговор был долгий. Споров было много.
Иван Михайлович понимал значение новых городов для будущего Русского государства. Он с радостью читал доклады воевод о поселениях, возникавших на юге, и добивался царского указа строить новые крепости и сторожевые засеки.
Переселенцы из разных мест Русской земли в течение столетий оседали на жительство в Диком поле. Русский народ отвоевывал то, что ему раньше принадлежало. К половине XVI века южная граница России заметно сдвинулась к югу.
Могучая Русская держава сложилась и выросла за короткий срок, после двухсотлетнего монголо-татарского порабощения
Правительство тщательно изучало страну, рассылая по городам грамотных людей и заставляя их собирать всевозможные сведения. Все, что они добывали, обрабатывалось в московских приказах и пускалось в оборот. Были измерены, описаны и положены на бумагу почти все земли Русского государства. Получили широкое распространение писцовые книги, в которых учитывалось сельское и городское население. Управление страной вершилось на разумной основе.
Образовалась дипломатическая школа с собственными, русскими обычаями и правилами. Деятельность послов направлялась правительственными указами и положениями.
Особенной четкостью и организованностью отличались военные мероприятия. Все делалось так, что в случае необходимости государство могло в кратчайший срок собрать все свои силы. Пожалуй, ни одна страна в мире не могла похвастаться подобным устройством. Правила ведения боя, порядок расположения полков вытекали из давних обычаев. В последнее время многое было рассчитано на борьбу против монголо-татарских орд. Тяжелые тучи войны десятками лет не сходили с горизонта Русского государства. Они возникали то на юге, то на западе.
Военной необходимостью вызвана почтовая связь. Движение по ямским дорогам происходило в невиданные в западных странах сроки. Обычная скорость доставки почты и людей достигала двухсот верст в сутки. Ямские дороги содержались в хорошем порядке.
Царя Ивана Грозного окружали высокообразованные русские люди, умевшие управлять государственной машиной. При страшных потрясениях в годы опричнины государство смогло выдержать и не развалиться только благодаря ранее сложившимся обычаям и приобретенному опыту.
По всей Русской земле развивались разнообразные ремесла, торговля и промышленность без всяких царских указов, а иногда и вопреки им. Русские гости и купцы ездили по всей Европе торговать, русские мореходы и землепроходцы бесстрашно осваивали далекие восточные и северные земли, о которых в других странах ходили только страшные сказки. Давно начавшееся русское продвижение на восток, в Сибирь происходило непрерывно.
Мозг великого русского народа был здоров, руки крепки.
Все больше и больше выходило на поверхность людей из простого народа: купцы, мастера, промышленники, дьяки. Появились такие люди, как посол Федор Писемский, знавший десяток иностранных языков, дьяк Иван Висковатый, Иван Выродков — строитель крепостей, послы Афанасий Нагой и Новосильцев Иван, много других ученых дьяков, управлявших приказами. Купцы Строгановы своим предпринимательством и торговлей накапливали богатства, будили дремавшие
За обедом из головы Висковатого не выходила мысль о герцоге Магнусе, эзельском епископе. Царские опричники Иван Таубе и Эгерт Крузе, взявшиеся уговорить епископа стать королем Ливонии, недавно сообщили, что в Москву скоро прибудет посольство герцога. Однако дьяк не верил немцам-опричникам и убеждал царя Ивана, что в конце концов они обманут, несмотря на клятвы.
Последний разговор у Ивана Михайловича произошел вечером с государственным казначеем Никитой Афанасьевичем Фуниковым. Фуников дружил с Висковатым давно, уважал его и слушался беспрекословно. Он был худой и маленький, с острым носом и большими серыми глазами.
Казначей поклонился иконам, перекрестился.
— У меня разговор тайный, — сказал он, многозначительно посмотрев на дверь, на стены.
За стеной в большой комнате сидели полсотни подьячих и усердно скрипели перьями. Открытое для прохлады окно в комнате Висковатого выходило в сад.
— Говори, не подслушают. Их много, один другого боится.
Фуников уселся на лавке.
— Хороша богородица! — скосил он глаза на икону. — Откуда?
— Самого Андрея Рублева. Аникей Строганов подарил. Ну говори, с чем пришел?
— Иван Михайлович, до каких пор такое будет? В казне ни пула note 56 , а царские приказы денег требуют. Давай да давай, и все на Ливонскую войну, — сказал Фуников.
— А тамга? note 57
— Все рассчитано.
— Отписал великому государю как и что?
— Отписал… Моему гонцу он велел голову срубить. Мне в рогожном мешке ее опричники привезли.
— М-да… Что ж делать! Подати с сох исправно получаешь?
Note56
Старая мелкая монета.
Note57
Таможенные сборы.
— Одну четверть от сметы. Разбежался народ, пустует земля.
— А ты с монастырей побольше выжми.
— Жал, больше не каплет. Боюсь, скоро и мне голову государь срубит.
— Ливонская война — дело нужное, Никита Афанасьевич, море нам во как надобно… Может, придумаешь?
Фуников долго сидел, склонив голову.
— Нет, ничего не могу придумать… Везде одни дыры… — Он безнадежно махнул рукой. — Денег надо много. А прежде всего тысячу человек вооружить и на коней посадить.
— Послушай, Никита Афанасьевич, а ежели к Строгановым, к Аникею обратиться. Он нам тысячу человек за свой счет представит.
— Согласится ли? — В голосе Фуникова слышалось сомнение. — Немалые деньги потребуются.
— Ежели я попрошу, согласится. Он из наших рук не в пример больше получает. Мне про его дела немало ведомо. Соболиная дань с новых земель в царскую казну на второй и на третий год идет, а что раньше — все в его карман. Не печалься, Никита Афанасьевич, в дружбе будем — не пропадем. Грамоту я завтра Аникею отпишу.