Кортни. 1-13
Шрифт:
– Очень любезно с твоей стороны, Деннис. Но я сэкономил несколько фунтов, так что на пару дней мне хватит, – серьезно ответил он.
– Ну ладно. – Деннис испытывал большое облегчение. – Хорошо. В таком случае totsiens, Шон.
Он повернулся и быстро вышел из бара. Он вышел из бара, и Шон о нем забыл. Он думал о брате.
Неожиданно он принял решение. Когда кончится следующая поездка, я отправлюсь в Ледибург. Ферма, о которой они мечтают, ничего не утратит, переместившись от Паарла в Наталь, а ему вдруг ужасно захотелось снова посидеть в кабинете в Тёнис-краале, почувствовать,
Но прежде всего и больше всего Гарри – бедный старина Гарри. «Я должен вернуться к нему, десять лет – это много, его горечь должна пройти. Я должен вернуться к нему – ради него и ради Тёнис-крааля».
Приняв это решение, Шон допил бренди и поднялся в номер.
Катрина спокойно дышала во сне, темная масса ее волос разметалась по подушке. Раздеваясь, Шон смотрел на нее, и его меланхолия медленно рассеивалась. Он осторожно потянул на себя одеяло, и в это время в соседней комнате захныкал Дирк. Шон прошел к нему.
– В чем дело?
Дирк сонно посмотрел на него, пытаясь найти подходящее объяснение, потом на его лице появилось облегченное выражение, и он назвал причину, которую дети приводят сотни лет.
– Я хочу пить.
Шон пошел за водой, и это позволило Дирку собраться с силами. Когда отец вернулся, сын начал настоящее наступление.
– Папа, расскажи мне историю.
Теперь Дирк сидел, и сна в его глазах не было.
– Расскажу тебе историю Джека и Гарри, – начал Шон.
– Не эту, – возразил Дирк. Сага о Джеке и его брате занимала пять секунд, и Дирк это знал.
Шон сел на край кровати и протянул стакан.
– А как насчет такой? Жил когда-то король, у которого было все на свете… но когда он все потерял, понял, что у него никогда ничего и не было, но что теперь у него есть больше, чем раньше.
Дирк пораженно смотрел на него.
– Плохая история, – высказал он наконец свое мнение.
– Нет, – возразил Шон, – это не так. А может, и так. Но ты должен быть милосердным и признать, что для такой поздней поры она сгодится.
Глава 30
Шон проснулся счастливый. Катрина сидела в постели, разливая по чашкам кофе из оловянного кофейника, а Дирк колотил в дверь, чтобы его впустили. Катрина улыбнулась.
– Доброе утро, минхеер.
Шон сел и поцеловал ее.
– Как спала, милая?
– Хорошо, спасибо.
Но под глазами у нее были темные круги. Шон прошел к двери спальни.
– Готовься к нападению кавалерии, – предупредил он и распахнул дверь.
Натиск Дирка двинул его к кровати, и Шон нырнул вслед за ним. Когда силы равны, решает вес, и через несколько секунд Дирк оседлал Шона, безжалостно прижав его к постели, а Шон запросил пощады.
После завтрака Мбежане подвел карету к дверям гостиницы. Когда все трое уселись, Шон открыл окошко за кучером и сказал Мбежане:
– Сначала в контору. Потом к десяти на биржу.
Мбежане улыбнулся ему.
– Да, нкози. А потом ланч в большом доме.
Мбежане
Они посетили все прежние места. Шон и Мбежане смеялись и через окошко обменивались воспоминаниями.
На бирже была паника, снаружи собралась толпа. Контору на Элофф-стрит переделали, и на медной табличке у входа значилось несколько дочерних компаний «Сентрал Рэнд Корпорейшн». Шон остановил карету у входа и принялся хвастаться Катрине.
Она молча слушала, чувствуя себя недостойной человека, который столько сделал, и неверно истолковала воодушевление Шона, решив, что он жалеет о прошлом и хочет к нему вернуться.
– Мбежане, отвези нас к «Глубокой Канди», – сказал наконец Шон. – Посмотрим, что стало с ней.
Последние пятьсот ярдов дороги к шахте заросли травой и были покрыты рытвинами – ею давно не пользовались. Административное здание снесли, на его фундаменте густо росла трава. В полумиле дальше по хребту видны были новые здания и копры, но здесь жила была выработана и брошена. Мбежане провел лошадей по круглой подъездной дороге, где когда-то размещалось управление. Он спрыгнул и держал лошадей под уздцы, пока Шон помогал Катрине выйти из кареты. Шон посадил Дирка на плечо, и они пошли в высокой, по пояс, траве мимо груд кирпичей и обломков к третьему стволу «Глубокой Канди».
Голые бетонные блоки, на которых когда-то стояли механизмы, образовали в траве геометрический узор. За ними возвышался белый отвал; какой-то минерал из размельченной руды растворился и покрыл стороны отвала длинными желтыми полосами. Когда-то Дафф определил, что это за минерал, но он не представлял коммерческой ценности. Шон забыл, как он называется. Что-то похожее на название звезды. Кажется, уран.
Наконец они подошли к стволу. Края обрушились, трава свисала с них, как неряшливые усы свешиваются в рот старику. Копер исчез, ствол окружала только ржавая проволочная ограда.
Шон опустился на колени – держа спину прямо, чтобы Дирк удобно сидел на плечах, он взял камень размером с мужской кулак и бросил через ограду. Они стояли молча и слушали, как камень, падая, ударяется о стены. Падал он долго, и когда наконец ударился о дно, с глубины в тысячу футов донеслось эхо.
– Брось еще! – приказал Дирк, но Катрина его остановила.
– Нет, Шон, давай уйдем. Это нехорошее место. – Она слегка вздрогнула. – Похоже на могилу.
– Едва не стало ею, – негромко ответил Шон, вспоминая темноту и нависший над ним камень.
– Пойдем, – повторила она, и они вернулись туда, где ждал с каретой Мбежане.
За ланчем Шон был весел и выпил небольшую бутылку вина, но Катрина устала, и такого дурного настроения у нее не было с тех пор, как они оставили Луи Тричард. Она начала понимать, какой образ жизни здесь вел Шон, и боялась, что он захочет к нему вернуться.
Она знала только буш и жизнь в дороге. Она выросла в семье буров и понимала, что никогда не сможет так жить. Она видела, как муж смеется и шутит за ланчем, как привычно командует главным белым официантом, как легко разбирается во множестве тарелок, ножей, вилок, бокалов, которыми уставили их стол, и наконец не выдержала.