Корзина грибов
Шрифт:
— Я этого зануду знаю, — зло ответила Зина, — высокий такой идиот, в клетчатом пиджаке и в очках. Вечно придирается. Орангутан чертов! Ишак! Все ему не так.
— Придержите язык! — вспылил директор. — Попрошу не выражаться, особенно теперь, когда месячник культурного обслуживания. Так вот, значит, товарищи продавцы, мы должны провести этот месячник на отлично. На отлично, понимаете?!
На следующий день Зина, тщательно причесанная и несколько скованно чувствующая себя в ослепительно белом накрахмаленном халате, стояла на своем месте за прилавком
— Триста граммов ветчины и выберите попостнее, — отрывисто сказал покупатель.
Зина хотела было ему сказать, что выбирают невесту, а в магазине берут, что дают, но, вспомнив про месячник культурного обслуживания и наставления директора, сказала — Сейчас. — Вас такая устраивает? — спросила она, показывая положенную на тонкую бумагу ветчину.
— О да. Очень далее устраивает. Видите ли, у меня не в порядке печень, и жирное мне абсолютно противопоказано.
Зина сочувственно взглянула на него.
— У моей мамы тоже печень больная, — сказала она, — и она совсем не ест жирное, соленое, острое. Готовит только то, что врач разрешил.
— Правильно делает, — кивнул головой покупатель.
Подавая завернутую ветчину, Зина приветливо произнесла: — Пожалуйста.
— Благодарю вас, — поклонился покупатель и ушел.
Через три дня он снова пришел и, увидев Зину, сказал:
— Сегодня я у вас попрошу докторской колбасы.
— Сколько желаете? — спросила Зина.
— Граммов двести, — ответил покупатель.
— Нарезать?
— Да, пожалуйста.
Взглянув на нарезанную колбасу, покупатель сказал:
— Как бы я ни старался, а так прекрасно не сумел бы нарезать.
— Так я уж пять лет этим делом занимаюсь, — усмехнулась Зина, — напрактиковалась. А вы, наверно, на своей работе отличаетесь.
— О нет, — несколько грустно возразил покупатель. — Я в институте всего-навсего младший научный сотрудник, нахожусь в окружении блестящих специалистов, замечательных работников. Они, а не я отличаются своими знаниями, эрудицией, работой большого масштаба…
— Ну, и хорошо, что вас такие окружают, — убежденно произнесла Зина. — С ними поработаете и вровень станете, а у дурака чему научишься? Только глупости.
Худой человек не приходил очень долго. Целых два месяца. А потом появился — веселый, загорелый, даже чуть пополневший.
— Здравствуйте, — улыбнулась ему Зина. — И где это вы пропадали?
— В санатории был, — ответил покупатель. — Подлечился, как видите… А как ваша мама?
— Ничего, держится… Я вам советую взять молочные сосиски. Только что привезли. Свежие, как роза. И рулет неплохой…
Перед закрытием магазина кассирша Феня, хихикая, сказала:
— Месячник-то кончился,
— Какой месячник? — удивилась Зина. — Ах да, а я уж и забыла… А этот дядечка вовсе не брюзга. Очень порядочный человек, аккуратный, образованный.
— А этот аккуратный на тебя директору капал аж два раза, — ухмыляясь, сказала Феня.
— Ну, и что же, — задумчиво сказала Зина. — Значит, стоило. Но только один раз, а не два.
— Нет, два! — стояла на своем Феня и, увидев, выходящего из кабинета директора, обратилась к нему:
— Иван Акимыч, ведь правда, тот тощий зануда два раза к вам бегал на Зину ябедничать?
— Два раза? — переспросил директор. — Да нет. Второй то раз он ей благодарность написал. А я как-то не удосужился отреагировать… Ну, ладно. Успеется. К празднику отметим тебя, Зинаида…
Феня только захлопала глазами. А Зина тихонько сказала:
— Вот он какой. Видно, как мы к людям, так и они к нам. Доброе никогда не пропадает. Так моя мама говорит.
На пути к славе
Сценка
Действующие лица:
Александр Васильевич Аметистов — режиссер
Варвара Дмитриевна Комарова — посетительница
Кабинет режиссера. Аметистов один. За сценой раздается шум.
Аметистов. Подходит к окну, смотрит, затем, вздохнув, говорит: — Опять кто-то стремится прорваться к славе… О господи!
Дверь с шумом широко открывается. Стремительно входит Комарова, женщина лет под пятьдесят, кричаще, ярко одетая. В руках пестрый зонтик.
Комарова. Это вы режиссер Аметистов?
Аметистов. Да, я.
Комарова. А я мать Танечки.
Аметистов. Очень прия… Простите, какой Танечки?
Комарова. Танечки Комаровой. Которая вчера у вас была и вы с ней очень грубо разговаривали…
Аметистов, А, вспоминаю, вспоминаю. Такая невысокая блондинка… Да. Был у меня с ней разговор.
Комарова. Как можно назвать это разговором, когда вы просто-напросто грубо заявили, что у нее нет таланта.
Аметистов. Простите, но я сказал ей это вежливо… Да, увы, сценического таланта у вашей дочери нет.
Комарова. У моей дочери?!
Аметистов. Да, у вашей дочери. Нет таланта. Чего нет, того нет.
Комарова. Вы соображаете, что говорите?
Аметистов. Да, немножко соображаю.
Комарова. Ничего вы не соображаете и ничего не понимаете. У моей дочери есть талант. Я не боюсь этого слова, но моя дочь создана для сцены. И для кино тоже…
Аметистов (мягко). Послушайте меня. Я, конечно, понимаю материнское сердце, но что поделаешь, если ваша дочь не рождена для сцены. Пожалуйста, поймите меня. Вот я не умею играть иа виолончели, нет у меня музыкальных способностей, и я не требую, чтобы меня приняли в оркестр Большого театра.