Кошачий король Гаваны
Шрифт:
– Э…
Ана рассмеялась:
– Мне точно нужен сайт.
– Точно, – ответил я и на этой позитивной ноте свернул разговор.
Папа наконец заметил мое новое хобби и не особо ему обрадовался.
Мы живем в Питер-Купер-Виллидж. Наша квартира расположена в красном кирпичном здании рядом с Первой авеню и Двенадцатой улицей Манхэттена. И позволить ее себе мы можем только благодаря ограничениям на арендную плату – папа прожил здесь все тридцать лет, что работает
Звукоизоляция здесь как в спичечной коробке.
Я врубал «Charanga Habanera» и делал упражнения для торса параллельно с домашкой по математике. Отрабатывал базовые шаги в час ночи, когда не мог уснуть. Крутился на месте, пересматривая «Во все тяжкие», до тех пор, пока перед глазами все не завертелось, как у Джесси Пинкмена.
Вообще папа человек терпеливый. Его девиз – живи сам и дай жить другим (правда, со смерти мамы он не особо справлялся с первой частью). Но когда пару недель спустя я потерял равновесие и врезался в книжный шкаф, папа наконец потерял терпение.
– Тебе не кажется, что ты как-то слишком серьезно воспринимаешь эти свои танцы? – спросил он, откопав меня из-под коллекционных изданий комиксов «Из машины» и «Сендмен».
– Надо нарабатывать базу, – объяснил я. – Это кратчайший путь к успеху.
– Когда ты последний раз смотрел кино? Видел тот недавний фильм… как его там?.. Про роботов? Тебе всегда такие нравились.
– С танцами ничто не сравнится.
– А сайт обновить не надо? Последняя котифестация вышла еще в январе.
Я поморщился. Папе лучше никогда не произносить слово «котифестация», а то с его немецким акцентом оно звучит как название венерической болезни.
Хорошо, что он не заметил.
– Я и не знал, что ты следишь за моим сайтом.
– Смеешься? – спросил папа. – Да я его все время на работе смотрю, когда пассажиров нет.
– И тебе правда нравится?
Отец фыркнул:
– Кто, по-твоему, послал твоей маме первое кошачье видео? «Кот пересекает парковку на трехколесном велосипеде». Она его обожала.
– Это классика, – отозвался я.
Было до странного приятно, что папа все эти месяцы следил за сайтом. Мы о нем никогда не говорили. Хотя последнее время мы вообще мало разговаривали. После смерти мамы в квартире стояла тишина.
– Люди скоро начнут замечать, что ты не обновляешь сайт, – заметил папа.
– Я запускаю агрегатор контента. – Кот-тента, если верить моему сайту, где рядом с этим словом висит картинка кота в палатке. – Люди сами могут загружать видео без моей помощи.
Хотя отец, конечно, прав. Если не поддерживаешь сайт не загружаешь новые ролики, не устраиваешь конкурсы или холивары на форуме, – то ты покойник.
– Дело в той девушке, да? – спросил папа. – В Рейчел? У меня случился один из тех приступов
Отец принял молчание за знак согласия и уселся ко мне на кровать:
– Да, из-за девушки может голова пойти кругом.
Явно назревала дружеская беседа по душам. Я не особо обрадовался, но, с другой стороны, не мог вспомнить, когда мы с отцом вот так говорили, как два взрослых.
– Все с моей головой нормально. Да, Рейчел заставила меня кое о чем задуматься, но…
– Когда я встретил твою маму, – перебил отец, – то надолго забыл, кто я. Перестал играть в футбол. Стал читать книги. Ходил с ней на поэтические вечера. Я – на поэтические вечера! Мне казалось, я должен все это делать, раз уж встречаюсь с учительницей литературы.
– Мне правда нравится сальса. Это мое.
– У нас ушли годы, чтобы научиться оставаться собой, – продолжил отец, глядя в потолок. – Чтобы понять, что я не обязан любить ее книги, а она – мой футбол. И это нормально.
– Ты прав насчет сайта. Я снова им займусь.
– Иногда мне так ее не хватает, – признался отец.
И тут я понял, что на самом деле разговор не обо мне.
– Я тоже по ней скучаю, – сказал я.
Даже теперь, два года спустя, иногда утром я просыпался и ждал, что услышу, как мама возится на кухне. Даже теперь, увлекшись новой книгой, думал, как она понравится маме. А потом понимал…
Нам пришлось жить дальше. Вот только отец, похоже, мог думать только о том, что было.
До того, как у нее на губах появилась кровь. До предписаний врача. До бесконечных приступов кашля по ночам. До завтраков, тех ужасных завтраков, когда мы улыбались, шутили, болтали о школе, погоде, обо всем и ни о чем. До того, как в дом пришла тишина. Гулкая звенящая тишина.
Я заморгал и прогнал мысль подальше.
Папа тоже вздрогнул, будто очнулся, и подарил мне один из своих фирменных строгих взглядов, которыми пугал безбилетников:
– Так что ты все-таки поосторожнее со своей одержимостью сальсой.
Звучало не очень-то убедительно, но я ответил:
– Стиль, который я изучаю, пришел с Кубы. Может, поэтому он мне нравится. Ну знаешь, вернуться к истокам и все такое.
Это казалось мне хорошим доводом. Папа, нахмурив брови, несколько секунд переваривал услышанное. Потом его глаза вспыхнули, и он соскочил с моей кровати с невесть откуда взявшейся энергией:
– Конечно же ты должен обрести свои корни. Подожди.
– Подождать чего? – слишком поздно спросил я.
Пару минут спустя он вернулся со своим телефоном и маленькой пыльной черной книжкой. Одной рукой пролистал ее, не выпуская сотовый из другой. Я не видел его таким возбужденным с тех пор, как Германия выиграла Кубок мира.