Кошкин муж
Шрифт:
Но через пять лет тема стихоплётства снова всплыла, ведь Стас в первый раз влюбился.
В этот раз его отец не без гордости рассказывал об этом Леше Кошкину, а заодно и всей его семье, ведь на тот момент ещё в двухкомнатной квартире с четырьмя детьми секретничать невозможно.
— Он у меня денег на то, чтобы барышню впечатлить, не просит и весь свой заработок на неё не спускает, а действует с умом, берёт своим талантом. Молодец! Я так в его годы не умел. А в те времена девчонки были проще и не спрашивали на первом свидании о зарплате.
—
— Конечно красивая, в честь страшненьких стихи не сочиняют. Сам я её ещё не видел, мне о ней не рассказывает, только листочки со стихами везде теряет.
— Я Сониным родителям не понравился, ты уж при знакомстве ничего лишнего не взболтни, — дал он совет работодателю и другу.
— Зачем нам знакомиться? До этого далёко, жениться так сразу он не станет, сейчас на первом месте работа.
И он был прав. Специально или нет, но свою музу сын ему не показывал, хоть и частенько пропадал все выходные где-то с ней.
Время шло, Станислав Васильевич не молодел и старался научить сына всему, что нужно знать и уметь для того, чтобы их, уже можно сказать, потомственное дело процветало. Поэтому всё больше они говорили о фабрике и истории их семьи, а не о том, с кем молодой человек сейчас встречается.
Но отсутствие новых подробностей не помешало Кошкиным считать Стаса романтиком.
Причём всем Кошкиным.
Когда он ещё не числился в Любиных мужьях, то виделся ей едва ли ни идеалом мужчины. Сейчас она всё ещё считала его хорошим человеком, правда почти бесполым и знатно приунывшим, но при этом удобным и приятным соседом.
Но вернёмся к душе поэта.
Мама и старшая сестра были убеждены, что холодную тихоню Любу Стас покорил именно этим. Что он такой весь сдержанный снаружи и нежный внутри, и что именно такой мужчина как он — старше и опытнее в любовных делах раскроет в ней женщину.
И вот по мнению Татьяны на её диване засел ещё один покоритель женских сердец, берущий не своей неотразимой красотой и статусом, а талантом.
— Даже если бы мы устраивали чтения в постели, я бы тебе не рассказала.
— Потому что вы два тихушника. До сих пор не понимаю, как мы не заметили ваших отношений. Бурчала, что из-за нас с Вадимом, дома не можешь посидеть, после работы шла с Иришкой гулять, а потом вдруг объявила, что замуж выходишь за Дубравина, — повторила старшая сестра известные ей факты. — И как вы уговорили мелкую вас не сдавать? Она так и не призналась, что была на ваших свиданиях.
В очередной раз повторять, что не использовала младшую сестру как оправдание тайных свиданий, Люба посчитала бессмысленным.
— Надо Вадиму рассказать, что ты на его армейского друга засматриваешься.
— Смотреть можно. Ты и сама на него пялишься, — подловила её Татьяна.
—
— И тебя достал? Как? Хотя неважно, меня он выбесил хуже! Я с его вонючими памперсами возилась, а сейчас этот засранец ко мне заявляется и просит ключи, чтобы приходить в гости, когда нас с Вадимом не будет дома. Можешь себе представить? Ещё и припомнил, как раньше нам свою комнату уступал, ночуя в кухне.
Неуважение
Возвращаясь домой на такси, Люба поделилась с мужем тем, что брат пытался провернуть.
— Не согласились?
— Таня разозлилась, Вадим посмеялся и предложил приводить к ним Иришку перед горизонтальными свиданиями, потому что они только её могут смущать, а наши мама с папой понимающие и мешать не будут.
— Твои родители будут уходить гулять?
— Возможно. Или останутся, громко включат телевизор и не выйдут из комнаты, пока Наденька не уйдёт.
— Это не выход, они же всё равно будут знать, что происходит в другой комнате.
— Я же тебе уже много раз рассказывала. Бывало, у нас это в каждой комнате происходило, и мы со Стасиком могли лишь радоваться, что в кухню только звуки доходят. А если нет ни звука, ни картинки — то это уже хорошо.
До конца Дубравин младший не представлял себе, в какой вакханалии жила его жена, искренне веря, что настолько эксцентрично милые Кошкины вести себя не могли, и она преувеличивает.
Тогда напрашивается вопрос, зачем он согласился через женитьбу обеспечить её личной комнатой в своей квартире, если не из сострадания к тяжкой доле?
У него был свой мотив. А может, даже несколько, но об этом позже.
— Мой отчим на гитаре играл и меня немного научил, — услышала Люба, когда они уже поднимались в лифте.
— Я знаю, — ответила она правду от неожиданности.
Не то чтобы они притворялись, что прошлого не существует, но межу ними словно был негласный пакт о том, чтобы не обсуждать и не вспоминать то, что было сделано, сказано и услышано до того, как они решили расписаться и жить вместе. Это не жизнь с чистого листа, где они только познакомились, но что-то из серии: «прошлое должно оставаться в прошлом».
— Ты этим интересуешься? Я видел, Виктор вам аккорды показывал, — продолжил свою мысль Стас.
— Он одной из Таниных подруг показывал, мы просто рядом оказались. Она попросила у него частный урок, похоже, надеясь на свиданье наедине, а он, наивняшка, намёка не понял и начал ей что-то объяснять и показывать.
— Или понял, но она ему не понравилась, — открыл он дверь и отошёл, пропуская жену войти в квартиру первой. — Иногда лучше притвориться дураком, чем объяснять, почему нет, обижая девушку.