Космическая одиссея 3 (2061 - Одиссея-3)
Шрифт:
– Я еще не говорил с ними. Но какое это имеет значение, когда на карту поставлено столько человеческих жизней? Нам удастся прилететь к "Гэлакси" на семьдесят дней раньше! На семьдесят дней! Подумай, что может произойти на Европе за это время!
– Я отлично понимаю важность фактора времени, - огрызнулся капитан.
– Но это относится и к нам тоже. На такое длительное путешествие у нас может не хватить продовольствия.
Теперь он начинает ловить блох, подумал Флойд, и не может не знать, что я об этом догадываюсь. Здесь нужен такт...
– На лишнюю пару недель? Неужели у нас так мало запасов? К тому же до сих пор
На лице капитана появилась холодная улыбка.
– Попробуй убедить в этом Уиллиса и Михайловича. Боюсь, однако, что вся эта идея - безумный бред.
– По крайней мере, давай изложим ее владельцу корабля. Я хочу поговорить с сэром Лоуренсом.
– Сам понимаешь, я не могу тебе запретить этого, - ответил капитан Смит с сожалением в голосе.– Но я заранее знаю, что он тебе скажет. Капитан Смит жестоко ошибался.
***
Сэр Лоуренс Тсунг не играл в азартные игры вот уже тридцать лет - это не соответствовало его величию в мире коммерции. Но в молодости он часто вызывал некоторый переполох на ипподроме в Гонконге, пока отцы города, настроенные пуритански, в приступе заботы о нравственности не приняли решения о его закрытии. До чего похоже на жизнь, думал иногда сэр Лоуренс с сожалением: когда он мог делать ставки, у него не было денег, а теперь, когда столько денег, - положение самого богатого в мире человека ко многому обязывало.
И тем не менее - а он знал это лучше других - вся его деловая карьера была продолжительной азартной игрой. Разумеется, он старался улучшить свои шансы, собирал самую надежную информацию и выслушивал экспертов, которые, по его мнению, могли дать хороший совет. Как правило, он вовремя выходил из игры, полагаясь на интуицию, но риск всегда был где-то рядом.
И теперь, читая меморандум Хейвуда Флойда, он снова испытывал прежнее волнение, как в далеком прошлом, когда видел взмыленных лошадей, с топотом вылетающих из-за поворота на последнюю прямую. И вот перед ним. новое рискованное предприятие - наверно, последнее и самое крупное за всю его карьеру, хотя, разумеется, он никогда не скажет об этом совету управляющих своего концерна - не говоря уже о леди Джасмин.
– Билл, - спросил он, - а что ты думаешь об этом?
Его сын (спокойный и основательный в своих поступках, но без искры гения, которая, возможно, и не требовалась в его поколении) ответил именно так, как и ожидал сэр Лоуренс:
– Теоретически это вполне осуществимо. На бумаге все возможно.
Однако мы уже потеряли один корабль. И теперь рискуем вторым.
– Но он все равно полетит к Юпитеру - то есть к Люциферу.
– Верно - только после тщательного осмотра и проверки на земной орбите. А ты понимаешь, отец, во что выльется предлагаемая доктором Флойдом экспедиция при полете прямо к Люциферу? "Юниверс" побьет все рекорды скорости - к моменту Разворота она превысит тысячу километров в секунду!
Это было худшим, что он мог сказать отцу; топот лошадей, летящих к финишу, снова зазвучал в ушах сэра Лоуренса.
– Будет неплохо, - сдержанно заметил сэр Лоуренс, - если они проведут ряд испытаний, хотя капитан Смит сопротивляется изо всех сил. Угрожает даже отставкой. А пока выясни у страховой компании Ллойдза - возможно, нам придется отказаться от требования страховки за "Гэлакси". Особенно, мог бы прибавить он, если в этой игре мы собираемся использовать "Юниверс"
Глава 33
Заправка
– За всю жизнь не видел ничего более нелепого, - проворчал главный механик.– Но за отведенное нам время лучше не сделаешь. Самодельный трубопровод протянулся через пятьдесят метров ослепительно белой, усыпанной кристаллами скалистой почвы от корабля к пока бездействующему жерлу Старого служаки и заканчивался там обращенной вниз четырехугольной воронкой. Солнце только что поднялось из-за холмов, и почва уже начала вздрагивать под ногами подземные или, точнее, подгаллейские резервуары, питающие гейзер, ощутили прикосновение тепла. Хейвуд Флойд не выходил из кают-компании, он с трудом верил, что всего за двадцать четыре часа произошло столько событий. Начать с того, что все, кто был на корабле, раскололись на два враждующих лагеря - во главе одного стоял капитан, другой, поневоле, пришлось возглавить ему. Разговаривали они друг с другом с ледяной вежливостью и избегали прямых нападок; правда, Флойд узнал, что в определенных кругах его осчастливили новым прозвищем - "самоубийца Флойд", что ему не слишком понравилось. И все-таки никто не сумел отыскать существенных изъянов в операции Флойда-Джолсона (это название тоже было несправедливым; сам он настаивал, что заслуга полностью принадлежит Джолсону, но его отказывались слушать. А Михайлович поинтересовался: "Что, боитесь разделить ответственность?").
Через двадцать минут, когда Старый служака несколько запоздало встретит рассвет, начнется первое испытание. Но даже если оно пройдет успешно и топливные баки начнут наполняться кристально чистой водой - вместо мутной жижи, как предсказывал капитан Смит, - это еще не означало, что путь к Европе открыт.
Незначительным, но немаловажным фактором были желания знаменитых пассажиров. Они надеялись вернуться домой через две недели; теперь, к их удивлению - а в некоторых случаях оцепенению, - перед ними возникла перспектива опасной экспедиции через половину Солнечной системы - причем даже в случае благоприятного исхода день возвращения на Землю был окутан туманом неизвестности.
Уиллис был очень расстроен; все его планы рушились. Он бродил по кораблю, бормоча что-то относительно судебных исков, но не встречал никакого сочувствия.
Гринберг, напротив, был в восторге; еще бы, он снова работает в космосе! И Михайлович - который тратил массу времени, что-то шумно сочиняя в своей далеко не звуконепроницаемой каюте, - тоже был в экстазе. Он был уверен, что это новое приключение послужит толчком его вдохновению.
Мэгги М отнеслась к этому по-философски: "Если мы можем спасти столько человеческих жизней, - сказала она, глядя прямо на Уиллиса, - разве можно возражать?"
Что касается Эвы Мерлин - Флойд постарался объяснить ситуацию как можно понятнее и убедился, что ей и без того все ясно, - она, ко всеобщему изумлению, задала вопрос, мимо которого до сих пор почему-то проходили: "А если европеане не захотят, чтобы мы совершили посадку на их планете - даже ради спасения наших друзей?" Флойд посмотрел на нее с искренним изумлением; даже теперь ему все еще трудно было общаться с ней как с мыслящим существом, поэтому он не мог заранее угадать, выскажет ли она нечто поразительно глубокое или ляпнет какую-нибудь глупость.