Космическая шкатулка Ирис
Шрифт:
– Кипарис, – ответил он, растерявшись от её странного поведения и не отрывая от неё заинтересованного взгляда. – Ты очень странная девушка, – сказал он, – я решил бы, что ты немного не в своём уме, но по твоим глазам я вижу, что это не так. Ты очень умна. И всё же… Лично я во второй раз в жизни встречаю такую девушку. Ты не похожа на окружающих. Очень красивая, очень смелая и очень необычная. Будь иначе, я и слова бы тебе не сказал.
– Почему? Маги ставят себя настолько высоко, что плюют на всех сверху вниз? – Ландыш не понравилась его спесивая речь.
– Плюют? – удивился он искренне, – откуда плюют? И зачем им плеваться на людей? Что за бред ты говоришь! Маги самые уважаемые
Ландыш засмеялась. Буквальное понимание им сказанной ею шутливой фразы, было не от его глупости. Просто тут никто так не говорил. Не применял таких речевых оборотов. – Как можно обязать хоть кого любить себя? – спросила она.
– Обязать нельзя, но заслужить уважение и любовь – необходимость для всякого мага. Честность, великодушие, избежание обмана даже в мелочах, поддержка в нужде и трудностях, чистая правильная речь без ругани, без крика, без запугивания, но с убеждённостью в своей правоте, вот неполный перечень необходимых качеств даже не для мага, а и его помощников. Я и сам недавно был в помощниках. А теперь я – маг.
– Может быть, тебе нельзя разговаривать с женщинами на улице? Так я, пожалуй, уйду.
– Почему нельзя? – удивился он, – маг может разговаривать даже с крайне опущенными бродягами без урона для своей репутации. Конечно, люди между собою сильно различаются, но маги не делят людей на сорта в зависимости от их качеств. Богаты они, бедны ли, умные или глупые. Белые или златолицые. Не скрою, прежде я и сам любил роскошь и любил женщин, но … У меня на этой улице в одном из домов есть собственный этаж, и я сильно им гордился, а теперь я редко тут бываю. И он уже не является тем, чем стоит гордиться. – Он остановился и спросил, – Почему я заговорил с тобою, незнакомой девушкой, об этом? Я знаю почему. Потому, что ты ни на кого не похожа. Исключая только одну женщину…
– Что же произошло, что ты разделил свою жизнь на «прежде» и на то, что теперь? И на кого я похожа? На твою возлюбленную?
– Нет. Она никогда не была моей, как ты её назвала, возлюбленной, – он покачал головой. – И у меня такое чувство, что я где-то тебя уже видел.
– И у меня такое же чувство. Но видимо, встреча наша была настолько давно и настолько случайной, что и память о ней стёрлась за ненадобностью.
– Наверное, ты права.
– Уж очень мне хочется пить, – сказала Ландыш. – Может, мы зайдём в какое-нибудь съестное заведение, где и перекусим?
– Далеко идти, – ответил он, – но я могу напоить тебя чаем у себя. Моё жильё совсем рядом.
Поразмыслив, Ландыш решила, что верхом глупости и неосмотрительности идти в гости к первому встречному мужчине, да ещё в чужом мире.
– Я знаю, о чём ты думаешь, – сказал он, – но я не тот, кого тебе следует опасаться. – И он вздохнул. – Впрочем, как знаешь. Пошли в ближайшую столовую. Я тоже голоден, а дома у меня, кроме чая, есть нечего. Готовить некому, ухаживать за мною тоже. – И тот, кто был Кипарисом, опять вздохнул. – По здравому рассуждению ты права, что не доверяешь мне. Не потому, что я обязательно коварный и неуравновешенный тип с разнузданными инстинктами. А потому, что ты проницательна, и нечто уловила во мне, что не могло ни оставить следа на моей душе. Прежде я был именно таким, – неуравновешенным и невоздержанным. Не всегда, конечно. Но мог выкинуть такое, что и сам был себе не рад. Будь я подлинно-очищенным магом, ты бы и на расстоянии это понимала. Вот таким был мой отец и учитель Вяз. От его лица шло свечение, от его речей проходила боль у того, к кому он обращался. Он читал чужие мысли, он мог менять намерение человека без насилия, если это намерение вело
– Кто дал тебе имя в честь дерева, которое тут не произрастает? – спросила Ландыш.
– Отец, – ответил он.
– Тот самый Вяз?
– Нет. Вяз был отцом, принявшим меня на кормление и воспитание. А родной отец живёт на другом континенте.
– Он другого цвета? Златолицый? Бронзоволицый? – удивилась Ландыш.
– Нет. Он белолицый. Но живёт среди бронзоволицых.
– Как же его зовут, – Ландыш замерла, веря в невозможное, о чём вдруг подумала, сопоставив его облик и странно-знакомо звучащий тембр его голоса, низкого и весьма характерного, только с одним человеком, который и жил на континенте бронзоволицых.
– Тебе-то зачем? Зовут его Золототысячник.
– Любопытное имя. А он не лысый случайно? Очень высокого роста и с рыжеватой бородой?
Кипарис остановился, – Ты разве его знаешь?
– Кажется, знаю. Но возможно тут таких Золототысячников множество. Мало ли на свете лысых мужчин. И все они по странной случайности живут на континенте бронзоволицых.
– Нет ни одного такого, как он. Не потому, что у него гладкий череп, а потому, что он необычен. Его глаза сияют как «Око Создателя». Зелёным светом. А у него целых два таких ока.
– Зелёных? – но поскольку у Ландыш не было уверенности, что Кук мог иметь и ещё одно имя – Золототысячник, она плавно отъехала в сторону от такого вот разговора. – У меня такое чувство, что я о тебе уже слышала. Вот скажи, у тебя самого нет ещё одного имени?
– Есть. Меня все Капой зовут.
– Ну конечно! – вскричала Ландыш, – так и есть! Мне Ива о тебе рассказывала.
– Ну, конечно! – вскричал Кипарис в ответ, – я так и понял, что ты что-то обо мне знаешь! Иначе ты не гуляла бы тут и не выслеживала меня.
Это было смешно, поскольку не было правдой. Ландыш растерялась, – К чему бы мне тебя выслеживать? Я и не думала о тебе никогда.
– А я думал об Иве каждый день. Куда она пропала? Может, подумал я, ты и принесла мне весточку о ней. Может, её опять утащил к себе небесный бродяга Фиолет?
– Так ты и Фиолета знаешь?!
– Не буду отпираться. Знаю. Но не стану говорить, что знаю хорошо.
Глава девятая. «Прогулка, не обещающая продолжения. Но оно случилось…».
Пока они говорили, то вышли в многолюдный центр, где было много разнообразных столовых на любой выбор и цену. Войдя в одну их них, не очень дорогую, но и не такую, где могли толпиться бродяги и шумные рабочие заодно с молчаливыми златолицыми, а как правило в дешёвых столовых было, что называется «яблоку негде упасть», они устроились за столиком на две персоны. Помещение оказалось прохладным и почти пустым.
– Хорошо-то как! – искренне обрадовалась Ландыш, жадно поглощая бесплатную воду, стоящую на каждом столике в стеклянном сосуде. Ели молча, при этом Кипарис старался не смотреть на Ландыш, сосредоточенно поглощая тушёные овощи. От рыбы и мяса он отказался. И чем больше Ландыш исподтишка изучала его вблизи, тем больше уверялась в том, что человек перед нею и Кук – не чужие друг другу. Удивляться было нечему. Кук прожил тут довольно долго.
– Скучно здесь жить, – сказала Ландыш. – Природа, города, живущие в них люди и их работа, но и всё. Торговые дома, конечно, тоже неплохие. Но где общественные мероприятия, праздники, места, где собраны древние диковинки, а также места для проявления человеческого творчества? – тут Ландыш задумалась, поскольку ничего подобного театрам, спортивным народным стадионам или прочим традиционным искусствам тут не наблюдалось. И слов подходящих не находилось. – Где всё то, что и составляет каркас социума?