Космический маразм
Шрифт:
– Давайте лучше теорему какую-нибудь докажем и получим кучу денег, - предложил он.
– Давай, Вовка, вперёд, - согласился Костик.
– Ты доказывай, а мне сорок процентов.
Столовая открылась, и они вместе с толпой успевших выстроиться за ними учеников ввалились внутрь и попытались организоваться в очередь. Через несколько минут, с подносами и едой, они уже оказались за столом.
– Ну что, Вовка, согласен на сорок процентов?
– напомнил Костик.
– Нет, - ответил Вовка, лениво ковыряясь вилкой в гречке и отодвинув в сторону кусок
– Тогда ничего не получится с теоремой, - подвёл итог Костик.
– Можно летающую тарелку захватить, - сказал Шутов.
– И выкуп требовать.
– И где ты видел летающую тарелку?
– спросил Костик.
– Не видел пока, но когда-нибудь увижу.
– И сколько ждать?
– Костик вздохнул.
– Какие-то вы скучные. Один про мертвецов, другой про теоремы... Вовка, ты же не будешь курицу?
Вовка мотнул головой.
– Давай мне, я жрать хочу.
– Бери.
Костик переместил кусок в свою тарелку и принялся за него.
– А давайте придумаем какую-нибудь сложную пространственную фигню в семнадцати измерениях, - предложил он через минуту, - и будем вычислять в ней всякие расстояния в уме.
– Давайте, - сказал Шутов.
– Можно, - кивнул Вовка.
– Блин, - возмутился Костик, - вы шизики. Я специально это придумал, чтобы вас проверить. Проверку не прошли. Тутов, ты всё?
– Я всё. Только я Шутов, - ответил Сергей.
– А почему все тебя Тутовым называют?
– Потому что так «Ш» пишут, что не разберёшь.
– А ты, Вовка, всё?
Вовка снова мотнул головой, дожевал кусок бутерброда, запил чаем из кружки, а потом сказал «Теперь всё».
– Ну, пошли тогда, - сказал Костик.
– Чудики. Семнадцать измерений, блин. Так же свихнуться можно. Сергей, ты свихнуться не боишься?
– Нет, - ответил Шутов.
– А, ну да, я забыл, ты же уже.
Они поднялись по лестнице на второй этаж и зашли в кабинет, где пока ещё никого не было. Вовка сел на своё место возле окна и уставился на улицу, придав своему лицу задумчивый вид, а правой рукой бессознательно чертя в тетради причудливые звёздочки. Костик выпросил у Шутова тетрадку по матану и принялся списывать, а сам Шутов стал обходить класс в поисках фанерных стульев с алюминиевыми ножками, которые нумеровал. Всего уже было посчитано 54 стула, из которых каждый десятый был подписан загадочными буквами ph. На этот раз все стулья, впрочем, оказались обыкновенными, деревянными, так что надписывать было нечего, и недовольный Шутов опустился за свой передний стол в правом ряду.
Тем временем в класс начали подтягиваться остальные «ишники». Приплёлся крупный Евгений Шипунов, потоптался на входе, почёсывая нос, потом отправился на своё место и стал рисовать на обратной стороне ладоней магические символы. Ввалилась полная и вечно обиженная на всех Наталья Владыкина, уселась за Шутовым и начала рассказывать ему свой очередной сон. Шутов краснел и отвечал невпопад.
Постепенно класс заполнился, а потом появились и преподаватели: Чайковский, лысый усатый еврей
Петечка, как всегда, сел на заднюю парту, а Чайковский встал к доске, стёр нарисованную кем-то рожицу и начал урок:
– Доброе утро. Все проснулись? Давайте сегодня займёмся преобразованиями плоскости, которые мы рассматривали на прошлой лекции. В частности, скользящей симметрией.
Шутов заинтересованно слушал, как Чайковский рассказывает о группах преобразований, хотя минут через десять его внимание несколько рассеялось, и мысли потекли по привычному руслу «загробная жизнь — трупы — люди — ненавижу».
Из этой нирваны его вывел голос Чайковского:
– Ну что? Кто попробует решить?
Шутов условие задачи прослушал, поэтому подсознательно съёжился, хотя вообще геометрию в интерпретации Чайковского и вправду любил. Однако Владимир Самуэлевич выбрал не его. К доске своей неторопливой семенящей походкой поплыл Шипунов.
– Значит, так, - начал он, взяв в руку мел.
– Сначала мы продолжим эту красивую прямую, а потом возьмём вот эту штуковину и сравним вот с этой штуковиной...
Чайковский стоял возле доски и внимательно слушал, периодически кивая и поправляя очки. Тут вмешался Петечка с задней парты:
– Евгений! Я посчитал - ты сказал слово «красивые» двадцать один раз, а сколько раз ты сказал слово «штуковина», у меня даже пальцев не хватает. Можешь по-человечески рассказывать, на русском языке?
Те из класса, кто ещё не слышал шутки про пальцы из другого источника, засмеялись.
– Могу, - кивнул Евгений.
– Так вот... Это самое... На чём я остановился? Ага! Вот эта штуковина, то есть флаг, ориентирована так же, как вот эта...
Шутов снова отвлёкся, задумался и даже не заметил, как урок подошёл к концу. На лестнице его догнали Костик и Вовка.
– Ну как?
– спросил Костик.
– Придумал что-нибудь?
– Насчёт чего?
– не понял Шутов.
– Тьфу!
– обиделся Костик.
– Что-нибудь интересное, чем заняться, придумал?
– Нет.
– А ты, Вовка?
Тот тоже помотал головой.
Приплелись на второй завтрак, молча съели по бутерброду с чаем и отправились снова наверх, в актовый зал, где должна была начаться лекция по физике.
Кстати, совсем забыл сказать об одной важной детали, которая, впрочем, к нашему повествованию не имеет абсолютно никакого отношения. Хотя официально класс, о котором идёт речь, назывался одиннадцатым «И», сами ученики предпочитали обозначать его «11&», пытаясь таким образом выделить на фоне других. Видите ли, класс и вправду состоял из личностей довольно-таки незаурядных, или, по крайней мере, на тот момент им самим казалось, что они таковыми являются.
Итак, придя в актовый зал, все трое сели на второй ряд, на соседние стулья: Шутов, потом Костик, потом Вовка. Через несколько минут на сцену поднялся старенький лектор Стекляшкин и без предисловий начал вещать: