Космонавт № 34. От лучины до пришельцев

Гречко Георгий Михайлович

Я летал в космос бортинженером, но я мог сориентировать корабль, мог посадить. А командир, соответственно, знает главные системы жизнеобеспечения и навигации. Так что, в космическом экипаже обязательно есть взаимозаменяемость в основных вопросах. А все полностью знать и уметь одинаково я считаю невозможно и не нужно. Слишком большой объем специфических навыков у каждого специалиста. А назначать иностранца бортинженером российского космического корабля – это, по моему мнению, просто профанация.

Профессия космонавта-бортинженера появилась не сразу. Для полетов на первых космических кораблях нужны были

просто молодые крепкие летчики, потому что, собственно говоря, в корабле от них мало что зависело. Но эти полеты были очень важны для космонавтики. Первые космонавты подробно докладывали Земле о своем самочувствии и ощущениях на разных стадиях полета. Они подробно описывали, что конкретно видно из Космоса. Они проверяли на себе, как влияет невесомость.

Хотя первыми космическими кораблями и управляла автоматика, космонавты были обучены работать с ручным управлением. И могли полностью взять управление кораблем на себя в случае отказа автоматики. Так, кстати, и получилось в полете космонавтов П. Беляева и А. Леонова, когда отказала система ориентации корабля. При таком отказе двигатель, который должен был затормозить полет, чтобы они могли вернуться на Землю, мог начать работать «на разгон» и увести корабль в далекий космос. Но космонавты вручную сориентировали свой корабль и благополучно приземлились.

Космонавты-командиры владели высоким операторским искусством управления. Раньше командир очень много часов тренировался управлять кораблем. И он очень быстро и точно работал множеством ручек. Ну о том, что там внутри, за ручкой, командир имел обязательно общее представление. А бортинженер должен был знать системы корабля более конкретно и детально. И когда что-нибудь ломается, у бортинженера больше знаний и навыков, чтобы починить.

Можно было сказать, что командир, в основном, умел эксплуатировать системы корабля, пока они работают, и немножко понимал в ремонте.

А бортинженер мог управлять кораблем похуже, чем командир, потому что у него меньше тренировок. Но он должен глубже знать, как функционирует электрическая система, системы терморегулирования, радио, ориентации, управления движением, выхода в открытый космос. И как они взаимодействуют. А в случае отказа прибора или системы, он должен быстрее разобраться, что случилось и как можно исправить поломку.

У бортинженера больше практического опыта по исправлению неисправностей, потому что он дольше этому учился и тренировался.

Психологи работали с каждым из нас по отдельности. Потом они с нами работали, когда нас объединяли в экипаж, а потом писали заключение. И был случай, когда психологи написали в заключении, что один экипаж нельзя запускать в космос. Потому что и командир, и бортинженер – высокоразвитые, знающие, профессиональные люди, но каждый сам по себе. Такой не сплоченный экипаж может справиться с программой полета, но если возникнет аварийная ситуация непредусмотренная, могут не справиться.

За неделю до полета экипаж сняли, заменили дублерами, и более того, эти космонавты так никогда и не слетали.

Когда главный конструктор Сергей Павлович Королев отбирал сотрудника конструкторского бюро для медицинского обследования, то были требования, чтобы у человека был не только опыт не менее пяти лет работы. Но чтобы о нем отзывались, как о хорошем

специалисте, чтобы человек был коммуникабельным, чтобы его уважали в коллективе. Нас, первых бортинженеров, набирали не в академическом институте, где ученые работают с формулами на бумаге.

Мы все работали в конструкторском бюро Королева, то есть по своей работе уже знали корабли и устройства «вживую», а не только по чертежам. Мы знали, например, не только, что этот узел сделан из металла, а эта штучка из пластмассы, но мы могли объяснить, почему так надо. То есть у нас было больше знаний о технической стороне полетов, чем у летчиков.

С самых первых экипажей получилось, что у летчиков был один профессиональный и жизненный опыт, а у бортинженеров – другой. Но только так и можно достичь совершенства, ведь когда каждый умеет свое, то экипаж, получается, знает и умеет все!

Мне говорят, что сейчас стерлась грань между командиром и бортинженером, что они подготовлены одинаково. Это значит, что они уже не дополняют друг друга. Мне это не нравится. По-моему, это не экипаж, где командир не отличается от бортинженера. Так же как это не семья, где не отличаются друг от друга муж и жена.

Дублеры

Дублером быть все же тяжело, морально тяжело, знаете, почему? У нас была такая система, что и дублирующий экипаж, и основной должны готовиться одинаково. Даже на старт и Гагарин, и Титов ехали вместе. Когда снимали на кинопленку Гагарина в автобусе, а в кадр попадал и Титов, то офицер вставал и перекрывал Титова. Получалось, что основной экипаж становится всемирно известным, а ты исчезаешь, тебя не было. Но ты же знаешь, что ты готов не хуже, а может, даже лучше! А у американцев всегда публиковали и основной экипаж, и дублирующий, и вспомогательный, поэтому морального такого удара никто не получал.

Вот улетел основной экипаж. Что делали дублеры? Первые дни вместе с преподавателями работали в центре управления полетами (ЦУП). А потом со временем у космонавтов на орбите работа и жизнь налаживались. И тогда дублеры получали другое назначение и готовились к другим полетам. Но иногда дублеров могли вызвать в центр управления и сказать, что у ребят в космосе такая-то проблема, а мы не очень понимаем. Дублер может прямо на наземном оборудовании показать руководителям полетами, что происходит.

Говорят, что сейчас обходятся без преподавателей и без дублеров. Дай Бог…

Тысячу раз прав психолог В. И. Лебедев: «При подготовке космонавта самое трудное – ждать». Вспоминаю ребят с Кавказа, которые нередко лучше нас проходили испытания, но психологически ломались от ожидания. Я тоже клял свою судьбу, это было очень трудно пережить. Из-за сломанной ноги целых девять лет был дублером, оказывался в третьем экипаже или в группе поддержки.

Я много раз, наверное, больше всех был бортинженером дублирующего и резервного экипажей. Это важная работа, хотя и не публичная. Нас, дублеров, не называли в официальных документах, о нас помалкивала пресса. Но в конце концов, это несчастье – мой перелом – стало для меня хотя и очень тяжелой, но наукой. В результате я хорошо знал корабль, станцию, научные эксперименты и подготовился к своему будущему полету. Несколько раз полет был близок, но вмешивались обстоятельства…