Космонавт № 34. От лучины до пришельцев
Шрифт:
В 1970-м году мы с Анатолием Филипченко были в первом экипаже, но программу «Контакт» (это радио-техническая система стыковки, которую разрабатывали для лунного корабля) закрыли и полет отменили.
Как-то раз я удивил наш байконурский гарнизон рыбацкой удачей: притащил сома весом в 22 кг и длиной в 180 см. Я рассказывал, как добывал такого богатыря, как тянул, как порезал руки леской. Мы с Филипченко сфотографировались с этим огромным сомом. Потом с ним сфотографировались и Николаев с Севастьяновым – первый экипаж. Во многих газетах потом вышла фотография с сомом – но, конечно, не наша, а николаевская. Одни газеты писали, что сома поймал Николаев, другие – что Севастьянов.
На самом деле сома мне подарили солдаты, подцепившие его на мелководье напильником.
А сбылась моя мечта в самом начале 1975 года. Незадолго до этого, когда мы с Губаревым на космодроме заканчивали подготовку к полету, приехал главный конструктор Юрий Семенов. Встретил меня и с ходу спросил: «Где Макаров?»
Мы с Петром Колодиным парим в невесомости, как орлы, только гораздо выше. Один из лучших снимков, если не лучший во взлетающем и падающем, как камень, самолете
А Макаров был бортинженером дублирующего экипажа. Я понял, что нас будут менять. Макаров тогда прямо мне сказал: «Я сделаю все, чтобы полететь вместо тебя» – «Почему?» – «Я летал всего однажды и это был очень короткий полет – меньше двух суток. Я хочу в длительный полет!». Он не учитывал, что к тому времени за девять лет работы в отряде я не летал ни разу… Но полетели все-таки мы с Губаревым.
Экипаж дублируется иногда по частям, иногда в полном составе. Был такой случай, что перед полетом Леонов, Кубасов и Колодин были первым экипажем, а Добровольский, Волков, Пацаев – вторым. И вдруг у Кубасова находят на рентгене какое-то образование в легких. Его с этим пятном в полет посылать нельзя. И тогда решается вопрос: или экипаж менять, или только Кубасова. Все-таки пришли к выводу, что надо менять весь экипаж. Полетел дублирующий экипаж – все думали: «Как ребятам повезло». А они погибли при посадке…
Очень тяжело сложилась жизнь и у Петра Колодина. Так случилось, что он уже никогда так и не полетел в космос. Судьба поставила его перед двумя вариантами, один хуже другого. Остаться в живых, но не полететь или полететь, но не остаться в живых.
Здоровье, как у космонавта
Здоровья из космоса точно не привезешь, страдают практически все системы организма. Все-таки человек жил, может быть, миллионы лет в условиях земного тяготения. Невесомость для него является фактором из ряда вон выходящим, сильно влияющим на самочувствие.
Самое неприятное, что страдает иммунная система. Потому что, можно так сказать, лечат не лекарства. Они воздействуют на иммунную систему, а иммунная система лечит. Поэтому если иммунная система выходит из строя, то же самое лекарство, которое на Земле помогало, там может не помочь. То есть защитная система космонавта страдает, это, наверное, самое опасное.
Витамины в полете принимаем ежедневно. А если заболел, то у нас есть большая аптечка, а в ней подробные инструкции, какое лекарство от чего. Да и в Центре управления обязательно дежурит врач и всегда с ним можно проконсультироваться.
Самое незначительное в космосе – это то, что страдают мышцы. Ты по земле ходишь и у тебя мышцы ног, хочешь – не хочешь, постоянно «качаются». А в космосе ты на руках «ходишь» и внутри корабля, и снаружи. А ноги болтаются, как хвост, и мышцы ног, естественно, атрофируются. Когда я летал 3 месяца, у меня на 7 см окружность ноги уменьшилась.
В школьные годы, как все мальчишки, бегал, прыгал, зимой не кутался. До сих пор храню грамоту за 1-е место в стометровке и прыжках в длину. И 2-е место за прыжки в высоту, но я, помню, обиделся, что меня «засудили».
Мой девиз тогда был, как в песне:
Чтобы тело и душа были молоды,Ты не бойся ни жары и ни холода.Закаляйся, как сталь.В юности регулярно занимался утренней гимнастикой по радио, йогой и даже по системе Мюллера.
После 70-ти лет – лечебная физкультура под девизом: «Здоровье надо не закалять, а беречь».
После 80-ти лет – беречь уже мало что осталось.
Но вернемся в Космос.
В моих полетах я меньше, чем положено занимался на спортивных тренажерах. Нарушал в этом смысле программу и предписания врачей. Командиры, они люди военные, более дисциплинированные. Они точно соблюдали режим, занимались физкультурой сколько положено.
У людей, далеких от нашей профессии, иногда складывается впечатление, что грозный всевидящий ЦУП круглые сутки следит за каждым нашим движением. На самом деле, на корабле нет никаких камер слежения за нами. Ведь космонавты не подопытные кролики! Мы сами давали специалистам на Земле сведения, кто сколько физкультурой занимался. Но я иногда, каюсь, подвирал, что сделал больше, чем на самом деле. Потому что в это время занимался научными экспериментами.
У каждого космонавта в полете есть еще нагрузочный костюм. Если кто-то летает долго, то он носит этот костюм постоянно. В костюм вшиты парашютные резины. Если в космосе расслабишься, то эти резины тебя собирают в комок, как в утробе матери. А в комке работать и есть неудобно, поэтому ты невольно разгибаешься. И получается, что ты весь полет как бы занимаешься физкультурой, тонус сохраняешь.
С прачечной в космосе лучше всего, на Земле мужчины об этом только мечтают. Поносил одежду и засунул в контейнер с мусором. А мусор вообще ни хранить, ни возвращать на Землю не надо. Мы помещали все ненужное в алюминиевые ведра-контейнеры и отстреливали их от станции. Контейнеры с мусором быстро сгорают без остатка в атмосфере.
Спускаемый аппарат тоже горит, когда спускается. Но у него очень толстая специальная обмазка, поэтому космонавты живыми-здоровыми приземляются. А ведра с мусором без защиты-обмазки сгорают, как спички. Вы видели когда-нибудь метеорит? Как он – чирк, вспыхнул, и нет его. Может, это как раз сгорело ведро с мусором!
В орбитальной станции – особый тяжелый запах. Парфюмерией мы не пользовались, там и так запахов хватает. Все-таки наружной вентиляции, форточки в космосе нет! Есть, конечно, системы поглощения запахов и вредных примесей. Но я иногда шутил, что эти системы одни вредные примеси поглощают, а другие выделяют. Поэтому когда ты уже там прилетался, принюхался, то не чувствуешь, какая на станции тяжелая атмосфера. Но когда с Земли прилетает корабль и в станцию попадает свежий воздух, то, конечно, это две большие разницы.