Космонавт. Том 2
Шрифт:
Я усмехнулся, вспомнив эту пятнадцати минутную дуэль. Читал о ней на одном из сайтов когда-то.
— Согласились? — спросил я, чтобы поддержать диалог. Не говорить же Зотову, что я читал об этом на сайте в будущем.
— Амет-Хан сам попросился! — Зотов стукнул кулаком по столу. — Как потом писали, он сказал что-то вроде: «Что мне их графы и бароны? Я сам и хан, и султан!» А потом взлетел на своей «Аэрокобре»… ну на, той самой, что наши лётчики дорабатывали…
Я кивнул. Степан продолжил, вдохновенно размахивая руками, будто сам управлял самолётом:
—
Зотов замолчал, переводя дух, а после продолжил:
— Как говорят, сотни глаз с земли следили с замиранием сердце, настолько напряжённым был бой. И вот, наконец, Амет-Хан поймал его. Не знаю деталей. Говорят, спровоцировал на резкий разворот на малой скорости. А потом — Бах! Короткая, точная очередь… И всё. «Мессер» задымил, клюнул носом, а фриц выпрыгнул с парашютом.
Зотов скрестил руки на круди, удовлетворенно выдохнув:
— Приземлился он аккурат к нашим и первое, о чём попросил, это: «Покажите мне русского аса!». Имя того лётчика я не знаю, но известно, что у него за плечами пятьдесят наших сбитыми. Пятьдесят! И он проиграл эту дуэль и признал превосходство нашего лётчика. Вот это, Громов, класс. Вот это — школа «боевых слонов»! Они все такие. Не просто летчики — художники неба. Те, кто понимает, что истинное мастерство — это когда ты побеждаешь не просто пушкой, а головой и характером. В честь таких побед и их традиции — вот эти самые посиделки. Это не просто карты, Громов. Это… клуб. Клуб тех, для кого небо — не работа, а стихия.
Я медленно кивнул. Зотов практически пересказал мои же собственные слова, которые я говорил новичкам в прошлой жизни. Потому что сам жил полётами и считал, что те, кто большую часть жизни проводят в небе, должны и уйти в небе. Собственно, у меня получилось именно так.
— Ладно, допустим, — я откинулся на стуле. — Во что играют?
— Преферанс.
— Преферанс? — я улыбнулся. — Серьёзно?
— Не смейся, — Степан нахмурился. — Это не просто карты. И попасть туда тоже непросто. Пускают только своих. Или… — он сделал драматическую паузу, — тех, кто им интересен.
Собственно, не удивил. Я уже и сам догадался, к чему он клонит. Но всё равно решил уточнить:
— И ты хочешь, чтобы я…
— Да, я хочу, чтобы ты помог мне туда попасть.
— С чего ты решил, что я туда смогу попасть?
Зотов чуть не вскочил со стула.
— Ты же у нас звезда, Громов! О тебе писали в газетах, тебя зачислили в училище посреди учебного года. Они про тебя наверняка слышали.
— Это ещё не повод, — я устало потёр переносицу.
— Но шанс! — настаивал Зотов. — Представь: ты играешь с ними, они тебя узнают… Может, даже летать позовут.
Я задумался. С одной стороны — бред. С другой… Это была возможность увидеть легенд училища, настоящих
— Ладно, убедил — проговорил я, вставая. — Веди.
Зотов аж подпрыгнул от восторга.
— Вот это по-нашему! — он хлопнул меня по плечу. — Ты не пожалеешь, честное слово!
Я закрыл учебник и сунул его в тумбочку. Что ж, похоже, сегодняшняя самоподготовка откладывается. И, кажется, меня ждёт нечто куда более интересное, чем аэродинамика.
— Кстати, а ты чего шепчешь? — спросил я, когда мы вышли из казармы.
— А, это… Ну так налетят же. Знаешь, какие толпы под дверьми обычно? А сейчас мало кто знаешь, что игра именно сегодня. Пока что мало кто знает… — уточнил Стёпа. — Я сам узнал, считай, случайно. К замполиту приходил по вопросам комсомола, а он как раз с одним из них обсуждал игру.
— Понял, — сказал я и мы продолжили наш путь.
По пути к комнате, где проходила игра, Зотов наставлял меня:
— Когда мы подойдём, нужно правильно постучаться. Существует строго установленный порядок.
— Это какой?
— Нужно сначала постучаться. Потом громко представиться. Затем нужно поскрести пальцами по двери и только после этого, получив разрешение, открыть дверь и войти в комнату.
Я хохотнул, представив себе эту картину.
— Вот, что ты смеёшься, Громов? Я абсолютно серьёзно. Мне об этом молодые лейтенанты-инструкторы рассказывали. Их бывшие воспитанники. Кстати, вот они точно в курсе события и непременно будут там. В этом я уверен.
Дверь в конце длинного коридора второго этажа учебного корпуса была неприметной, впрочем, как и все остальные. За одним исключением: возле неё уже толпилось человек пять. В основном молодые лейтенанты-инструкторы, но были там и парочка курсантов со старших курсов. Они тихо перешептывались, явно ожидая своей очереди на «обряд». Зотов толкнул меня локтем:
— Видишь? Вон, лейтенант Сорокин и лейтенант Калинин. Говорил же, их воспитанники теперь сами инструктора и они точно знают заведённый порядок.
Мы встали в конец небольшой очереди. Перед нами как раз стоял лейтенант Сорокин, которого я знал по летной практике. Он подошел к двери, выпрямился и коротко постучал три раза: «Тук-Тук-Тук».
За дверью — тишина.
Сорокин сделал шаг назад, подтянулся и громко, отчетливо произнес:
— Лейтенант Сорокин!
Затем он наклонился к двери и… поскреб ногтями по дереву несколько раз. Звук был странный, скрипучий.
Через пару секунд из-за двери раздался низкий, немного хрипловатый голос:
— Можно.
Лейтенант Сорокин открыл дверь и скрылся внутри. Следом такую же процедуру проделал лейтенант Калинин: стук — представление — скрежет ногтями и короткое: «Можно».
Наконец подошла моя очередь. Зотов посмотрел на меня с таким напряженным ожиданием, будто от этого зависела его жизнь. Я подошел к двери. Она была старой, краска местами облупилась. Я постучал костяшками пальцев: «Тук-Тук-Тук».