Космонавт. Том 2
Шрифт:
Игра шла своим чередом, но напряжение за столом было иным, более личным, чем раньше. «Слоны» не просто играли — они изучали нас.
— Ну что, Громов, — неожиданно спросил Павел Иванович, пока капитан обдумывал ход, — как осваиваешься? Перевод-то твой… неординарный. В середине года. Нелегко, поди, вклиниться в отлаженный механизм? — Его вопрос прозвучал без подвоха, скорее с отцовской заинтересованностью.
Я отложил карты, встретив его взгляд.
— Всё успеваю, товарищ подполковник. Догоняю программу. Стараюсь. — Ответил я ровно, без лишних
— Успеваешь? — вклинился Максимыч, делая ход бубновым тузом. — Теория, практика, строевая… Всех дел не переделать.
— Успеваю, товарищ капитан, — кивнул я, просчитывая ответный ход. — Распорядок дня помогает. Главное — самодисциплина.
«И знание того, что большую часть этого всего я уже проходил», — добавил я мысленно.
— Самодисциплина… — протянул подполковник, одобрительно кивнув. — Слово-то какое правильное. Редко нынче от молодежи услышишь. — Он сделал пас в масть. — А как майор Крутов? Живой, здоровый?
Вопрос застал меня слегка врасплох. Я вспомнил строгого, но справедливого начальника аэроклуба.
— Товарищ майор Крутов в порядке. Руководит, как обычно. Требовательный, но справедливый. — Ответил дипломатично, снова не вдаваясь в детали. Но мне стало любопытно, где и когда они пересекались. Наверняка не в училище.
— Требовательный… — усмехнулся Максимыч, забирая взятку. — Это он теперь такой. А в сорок третьем под Орлом… — Он махнул рукой, не закончив. — За науку он заплатил высокую цену. Ладно, не о том сейчас. Ход твой, Громов.
Игра продолжилась. Капитан набирал взятки, но я видел, что его запас козырей тает. Моя позиция укреплялась. Зотов, поняв, что основной удар принимаю я, старался помогать по мелочи.
— А тот случай, седьмого ноября… — снова завел разговор подполковник, его голос был тихим, но все за столом услышали. Даже Максимыч приостановился. — Посадка… Говорят, хладнокровие железное проявил. Как оно было-то? Небось, инструктор нахваливал?
Все взгляды устремились на меня. Старшекурсники замерли, Зотов рядом напрягся. Я же сделал вид, что сосредоточен на картах. Затем поднял глаза и медленно обвёл всех взглядом, вспоминая детали официальной версии.
— Ситуация опасная была, товарищ подполковник, но не редкая и на этот случай давно существуют инструкции, — начал я спокойно, выкладывая карту. — Отказал двигатель. Последовал инструкциям, доложил по связи. Развернуться было нельзя, поэтому летел только вперед, на поле. Посадка жестковатая вышла, но никто не пострадал, машину сохранил. — Я закончил, слегка пожав плечами, как бы говоря: «дело житейское».
Павел Иванович внимательно смотрел на меня, его умные глаза будто пытались прочесть что-то между строк. Максимыч хмыкнул:
— Рассказ твой, Громов, звучит буднично. Будто каждый день аварийную посадку совершаешь. А по мне — не каждый курсант на первом году такое вывезет. Молодец, что не растерялся. — Он положил карту, забирая очередную взятку, но я уже понял, что его запас козырей иссяк. — Шесть
Финал партии приближался. Теперь инициатива была на моей стороне. Я вел расчетливо, используя сильные черви и пикового туза. Зотов, почувствовав перелом, оживился и начал грамотно поддерживать. Капитан и подполковник отбивались мастерски, выжимая максимум из каждой карты, каждый их ход был уроком тактики и предвидения.
«Настоящие асы, — с уважением отметил я про себя. — Даже в картах виден почерк.»
— Бубновый король, — объявил я свой ход. Максимыч сбросил мелкую пику — масти не было.
— Моя, — я забрал взятку. — Пиковый туз.
Подполковник сбросил бубновую десятку. Капитан, стиснув зубы, бросил пикового валета. Я накрыл тузом.
— Бита. — Последняя взятка была моей. Я разложил оставшиеся карты: — Восемь взяток, контракт выполнен. Забрал все необходимые взятки благодаря сильным червам и пиковому тузу.
Тишина повисла на секунду. Потом Максимыч громко хлопнул ладонью по столу, но не от злости, а от весёлого азарта:
— Ай да Громов! Ай да сукин сын! Вывез! — Он засмеялся хрипловато. — Признаю, орёл! Чисто сыграл. Не ожидал от тебя такой выдержки. И карты… карты ты вел, как заправский игрок, а не желторотик.
Павел Иванович улыбнулся, и в его глазах светилось неподдельное одобрение, смешанное с интересом:
— И вправду, чисто. Расчетливо. Без лишнего риска, но и без трусости. — Он посмотрел на капитана. — Ну что, Максим, признаем поражение? Молодёжь нас сегодня обыграла. По всем правилам воинского искусства.
— Признаю! — бодро отозвался Максимыч, протягивая мне через стол сильную, жилистую руку. — Руку жму, Громов. Ты сегодня летал за этим столом не хуже, чем в небе, поди. Заслужил. — Его рукопожатие было крепким, как тиски, но и я не спасовал — ответил тем же.
Зотов сиял рядом, как новогодняя ёлка, явно гордый и за меня, и за то, что оказался частью всего этого. Григорий и Петренко теперь смотрели на меня по-новому. С уважением, что ли, и толикой восхищения. Даже вставшие «слоны» наблюдали с одобрительными полуулыбками.
Я же думал о другом, пока пожимал руку капитану и ловил оценивающие взгляды. Местные легенды теперь наверняка заметили меня. И теперь мне очень интересно, к чему это приведет дальше. Ведь я чётко ощущал, что игра была лишь первым шагом. Настоящий разговор, судя по всему, был еще впереди.
Преферанс поставили на паузу и напряжение за столом растворилось, как дым от папирос. Карты были собраны в колоду, опустевшие стаканы наполнились свежезаваренным крепким чаем из огромного эмалированного чайника, стоявшего на подоконнике. В воздухе заклубился едкий, но уже привычный дымок папирос. «Боевые слоны» расслабились, откинувшись на спинки стульев. В их позах, в спокойных жестах, в теплом свете настольных ламп под абажурами из зеленого стекла чувствовалась та особая атмосфера доверия и братства, которая рождается только в кругу людей, прошедших через пекло.