Космонавт. Том 2
Шрифт:
Выпрямившись, я громко и чётко произнёс:
— Курсант Громов!
Затем, внутренне посмеиваясь от абсурдности действа, я провел кончиками пальцев по шершавой поверхности двери, издав тот самый скрипучий звук.
Тишина. Длинная, звенящая. Секунды тянулись. Я уже приготовился развернуться и уйти, но вдруг тот же низкий голос отозвался:
— Можно.
Я толкнул дверь и вошел, прикрыв за собой дверь. Зотов без промедлений встал на мое место у двери и я услышал, как он постучал, а после выпалил:
— Курсант Зотов!
И далее послышался
Тишина внутри комнаты снова затянулась. Я стоял у входа, осматриваясь. Взгляд хозяина голоса, сидевшего вполоборота к двери за одним из столов, скользнул по мне, оценивающе и быстро. Это был майор с седыми висками, лицо обветренное, с глубокими морщинами у глаз.
— С тобой? — Он кивнул на дверь, где Зотов замер в ожидании.
Я встретил его взгляд и спокойно ответил:
— Со мной.
Майор чуть кивнул, не меняя выражения лица, и бросил в сторону двери:
— Проходи.
Дверь открылась, и Зотов, сияя, буквально впорхнул внутрь, стараясь держаться поближе ко мне.
Комната, где собрались скоротать вечерок инструктора, оказалась просторным, но аскетичным помещением, переделанным на время из учебного класса в комнату досуга. Высокие окна были затемнены плотными синими шторами. Стены были выкрашены в привычный мутно-зеленый цвет, на одной из них висела большая карта воздушных трасс СССР.
Но сейчас в глаза бросалось центральное пространство. Несколько тяжелых деревянных парт и ученических столов были сдвинуты вместе, образовав большой прямоугольный игровой стол. На нем уже лежали колоды карт, несколько пепельниц, переполненных окурками, стояли граненые стаканы с темным чаем и пара бутылок с водой.
Вокруг стола и по периметру комнаты стояли или сидели на стульях, табуретках и подоконниках человек пятнадцать. Преобладали инструктора в званиях от лейтенанта до майора, но было и несколько гражданских в клетчатых рубашках — вероятно, техники или преподаватели спецдисциплин. Шум стоял приглушенный: смешки, перешептывания, звон стаканов, шуршание карт, постукивание костяшек домино на соседнем столике.
Но мое внимание, как и предсказывал Зотов, сразу привлекла группа из семи человек, сидевших вместе за дальним краем большого стола. Они действительно были чем-то неуловимо похожи. Возраст у всех был примерно один и тот же: от сорока до пятидесяти. Но не это их объединяло. Они были выкованы из одного металла и это хорошо читалось по взглядам, движениям, манере держаться и говорить.
Особенно выделялись они глазами. Взгляд у каждого был цепкий, острый, наметанный. Как у хищных птиц. Он скользил по новичкам, по картам, по партнерам — быстро, оценивающе, ничего не упуская. Движения их были экономны, лишены суеты. Сидели они не развалившись, а собранно, как перед вылетом. Даже смеялись тише других, сдержанным, хрипловатым смехом. А молодые лейтенанты, сидевшие рядом, вели себя сдержаннее и ловили каждое их слово.
Майор, который нас впустил, обвел взглядом комнату,
— Ну что, всё? — спросил он у нас. — Больше никого нет?
Зотов, стоявший чуть позади меня, вытянулся и бойко ответил за нас двоих:
— Нет, товарищ майор! Больше никого!
Майор кивнул, его взгляд еще раз скользнул по нам, особенно по мне, с едва уловимым любопытством:
— Ясно. Ну тогда продолжим. Устраивайтесь, где место найдется, — он махнул рукой в пространство. — Тихонов, сдавай!
Все оживились. Те, кто стоял, стали рассаживаться на свободные стулья у стен или подоконников. Мы с Зотовом пристроились на табуретках в углу, откуда был хороший обзор на главный стол, особенно на ту его часть, где сидели «Слоны».
Преферанс. Игра это сложная, интеллектуальная, с расчетом, блефом и психологией. Как раз для таких людей.
— Шесть пик! — уверенно заявил один из «Слонов», подполковник с седым ежиком волос и умными, чуть прищуренными глазами. Он аккуратно положил свои карты рубашкой вверх перед соседом — тому предстояло сдавать следующую пулю.
— Пасс, — буркнул майор, впустивший нас, разглядывая свои карты с видом знатока.
— Семь червей! — повысил ставку капитан с ожогом, сидевший напротив подполковника. Его пальцы ловко перебирали карты.
— Восемь бубен! — парировал еще один «Слон», майор с волевым подбородком.
— Пас, — усмехнулся четвертый, полковник в аккуратном гражданском пиджаке, но с безупречной выправкой («Науч. рук. практики»). Он отложил карты. Такие должности и звания для легендарных асов-инструкторов в училище уровня Качи были абсолютно реальны.
Сдающий лейтенант (бывший воспитанник) ловко раздал карты по кругу. На столе пошел торг.
— Восемь бубен! — повторил майор с волевым подбородком, подтверждая свою заявку.
— Девять треф! — немедленно заявил капитан с ожогом.
— Пас, — махнул рукой подполковник-начальник цикла.
— Десять червей! — вступил в торг седой майор с орденом Красной Звезды, до этого молчавший.
— Мизер! — неожиданно заявил майор, впустивший нас.
Он отложил карты особым образом, обозначая игру без козырей и обязательство не взять ни одной взятки. Взгляды остальных сразу стали пристальнее, оценивающими. Я знал, что объявлять мизер после торгов было разрешено, если игрок не участвовал в повышении.
— Подсаживаю! Всветлую! — тут же отозвался капитан с ожогом, его глаза хищно блеснули. Он брал обязательство не дать мизернику выполнить контракт. «Всветлую» означало, что он будет играть открыто.
— Пас, — подполковник снова пасовал, наблюдая.
— И я пас, — сказал майор с волевым подбородком.
— Будем ловить, — кивнул седой майор-инспектор, присоединяясь к подсадке.
Игра пошла на мизер. Все внимание сосредоточилось на майоре-мизернике и капитане, который его подсаживал. Ходы делались быстро, четко, карты хлопали по столу с характерным стуком. Взятку забирал тот, чья карта оказывалась старше.