Космопорт
Шрифт:
— За Анжелой поедешь? — глаза Андрея блестят бушующей радостью.
Отмахиваюсь:
— Домой пойду. Сил больше нет. Передай ей от меня привет.
Население ЦУПа редеет. А я, пожалуй, до дома. Рабочий-то день давно закончился.
Время 20:40, квартира Колчина.
После ужина… Как-то мне понравилась фраза, случайно подслушанная от некоего колоритного типа. Где-то на оживлённых магистралях общественного транспорта.
«Пришёл домой, жопу в кресло бросил, зенками в телик упёрся, сиксер пива под руку», —
— Сообщение о запуске ищешь? — процокав каблучками босоножек, на подлокотник кресла садится Света.
Приваливается ко мне, запускает руку в волосы. На ней что-то полупрозрачное и очень недлинное. Мужская суть моего организма незамедлительно приходит в состояние восторга.
— Уже было. В дневном выпуске, — обычные слова Света говорит голосом сирены, обдавая тёплым дыханием ухо. Тут же стаскиваю её к себе на колени.
— М-м-м, и что там было? — для вопроса приходится отлеплять лицо от её груди.
— Ничего особенного, — голос усиливает мурлыкающие нотки. — Осуществили успешный запуск, ракета вышла на орбиту и бла-бла-бла…
Утренний эпизод побуждает её чуть отстраниться:
— Слушай, а это ты вертолёт прислал? — хихикает.
Жилой комплекс в 09:30.
Полчаса до времени объявленного запуска. Несмотря на строжайший запрет, на некоторых крышах снова собрались толпы зрителей. С запада нарастает гул моторов, над посёлком нависает боевой вертолёт. Подлетает к самой «заселённой» крыше, придавливая зевак мощным потоком воздуха.
— Немедленно покинуть крышу! Всем спуститься в убежище! — по ушам бьёт малоразборчивый небесный глас.
Особо никто не пугается. Что он сделает? Пошумит, да улетит.
— Приказ генерального! Всем покинуть крышу! Иначе открою огонь на поражение! — из открытой двери показывается десантный офицер с шальными глазами.
Кто-то сильно смелый из несовершеннолетней молодёжи показывает ему палец. Средний.
— Ах так!
Без мегафона офицера никто не слышит. Зато видят, как в его руках материализуется штурмовая винтовка необычной конструкции.
Сухой треск выстрелов тоже никто не слышит. Однако падают подстреленные, хватаясь за поражённые места, пачкая руки красным. Дерзкий юноша, показавший палец, — самая первая жертва. Катается по крыше от боли.
Только после огневой атаки до некоторых, а затем и до всех, доходит, что неисполнение своих приказов генеральный без внимания не оставит. И всем сёстрам и братьям отвесит по серьге. Тяжёлой, обидной и болезненной.
Кое-как ползут до выхода раненые пейнтбольными шариками. Серьёзной травмы от такой пули не получишь, но синячища созреют знатные и живописные.
— Их ещё на работе штрафы ждут, — ухмыляюсь злорадно, когда рассказ окончательно сменяется хихиканьем.
— А как ты узнаешь, кто есть кто? Я, например, на крыше не была.
— Очень просто. По наличию синяков и следов краски. Она долго не смывается.
Зарываюсь в жену всем лицом. Осмысленные разговоры властно обрываются основным инстинктом.
27 июля, вторник, время 09:50.
США, Флорида, Космический
Узкое совещание, куда пригласили Майкла Веклера как признанного эксперта по русским, началось ровно в девять. Не пригласить его не могли, вчера космический мальчик Колчин заявил о себе на весь мир. Факт успешного полёта ракеты новой конструкции и с оригинальным способом запуска игнорировать невозможно. Даже их американские СМИ сдержанно, но сообщили об этом. Парадоксальным образом Колчин обеспечил Веклеру вес и карьеру своими достижениями.
Собственно совещание началось только что. Перед этим собравшаяся дюжина специалистов внимательно отсмотрела всю информацию из всех источников. С сообщениями СМИ покончили быстро, а вот данные наблюдения со спутников изучали внимательно. Некоторые эпизоды по несколько раз. Ракета на орбите совершила целый ряд манёвров. Возвращение на Землю тоже всех настораживает. Пусть удалось только частично, но сама попытка означает очень многое.
Всеобщее недоумение вызывает фрагмент перехваченного голосового сообщения. Затем недоверие к версии пилотируемого варианта. Веклер солидарен с недоверчивыми.
— В пользу такой вероятности говорят довольно сложные манёвры, — Чарльз Брендон, один из заместителей центра, лукаво улыбается. — А также услышанные вами переговоры.
— Речь с корабля явно синтезированная, — Алоиз Ремплинг, брюнет с залысиной спереди, по наблюдениям Веклера, самый яростный скептик по отношению к русским достижениям. И русским вообще.
В данный момент с ним можно было только согласиться.
— Это говорит лишь о том, что русские овладели технологией нейросетей, но это давно известно, — продолжает Ремплинг. — Все манёвры легко совершить по заложенной программе и командам из ЦУПа. Мы это делали ещё лет двадцать назад.
«И русские делали, уже сорок лет как», — вслух говорить Веклер не стал. В присутствии Алоиза русских лучше не хвалить даже невзначай. Но отсидеться ему не суждено. Только не сегодня.
— Майк, ты что скажешь? — Брендон обращается напрямую к нему, и он сразу становится средоточием общего внимания.
— Присоединюсь к мнению Алоиза. И по совершенно другим соображениям.
— Будет интересно, Майк, — роняет модератор совещания.
— Во-первых, не соответствует традициям. Сначала полагается отрабатывать до полной надёжности беспилотный вариант. Это общая практика. Для второго аргумента надо представлять психотип мистера Колчина.
— И какой же у него психотип?
— По характеру он сочетает две, казалось бы, несочетаемые черты. Крайняя дерзость наряду с большой осторожностью. Рискнуть своими людьми может, но только в случае абсолютной необходимости. Не вижу никакой нужды сажать живого космонавта в неиспытанную многократно ракету. Тем более, женщину.
— А как он относится к женщинам? — Алоиз задаёт вопрос доброжелательно, ведь его только что поддержали, причём с совершенно неожиданной стороны.
— Очень точный вопрос, Алоиз. Бережно он к ним относится, насколько могу судить. Поэтому вариант с отправкой живой космонавтки на сыром ещё корабле считаю абсолютно невозможным.