Костанътинъ
Шрифт:
Все. Они уехали. У него вырывается вздох облегчения.
В доме тихо. Гарри бежит по коридору, дергая за дверные ручки. Ничего. Все заперто. А ведь ему так хотелось немного поиграть в игрушки Дадли, потрогать его велосипед, полежать на мягкой кровати тети Петуньи!
Ладно, обойдемся тем, что имеем.
Гарри снова пробежал по коридору, но уже в свою комнату. Он с огромным удовольствием неуклюже плюхнулся на кровать, не закрыв дверь. В чулан начал проникать свет, но все же было очень сумрачно.
Он невольно закрыл глаза, и погрузился в сон...
Который оказался недолгим,
Гарри, хоть был и не из пугливых, но с великой осторожностью вышел из своего чулана. В голове крутились сотни мыслей. Но он понимал одно – Дурсли еще не могли так рано вернуться.
Он тихонько выглянул из-за угла, за который зашел на цыпочках.
Ручка двери заскрежетала. И дверь распахнулась...
Мальчик не стал смотреть – тихо отбежал от своег угла, и занял стул на кухне. Он почему-то был уверен: это не воры. Воры бы не стали разговаривать во весь голос и уж точно бы не открывали дверь, а лезли бы через окно.
В кухню вошли. Гарри моментально съежился, но успел разглядеть вошедших. Один из них был очень высоким – таких Гарри еще видеть не приходилось. С серебряными, словно седыми волосами и яркими, пронзительными, фиолетовыми глазами. Другой – ниже его, худощавый. Зеленоглазый и с немного смешными мохнатыми бровями.
Гарри словно что-то приковало к своему месту: фиолетовые, но очень добрые глаза смотрели прямо на него, словно читая его душу как открытую книгу. И он сам замер, не в силах отвести взгляд от лица незнакомца. И совсем не удивился мягкому, ласкающему слух голосу:
– Иди ко мне, солнышко...
Солнышко, его так никто никогда не называл.
Внутри Гарри что-то со звоном сломалось, разбилось вдребезги и он кинулся в распахнутые объятия незнакомого человека. И наслаждался непривычным ему ощущением от этих объятий...
====== Глава 4. Утро. Разговоры ======
На стрелках будильника – почти пять утра. Встающее солнце только-только начинает золотить зашторенное окно. Косой луч света, проникающий сквозь тонкую щель между занавесками, ложится прямо на постель, где мирно спал под одеялом черноволосый мальчик. Мальчик, словно он только и ждал этого момента, распахнул свои глаза, которые с минуту привыкали к свету в комнате.
Пять утра. Будильник издал короткий писк, но это было все, что ему удалось – мальчик, дотянувшись рукой до будильника, резко нажал на кнопку отбоя. И сразу же встал с кровати, отбросив одеяло.
Он, распахнув дверцу большого шкафа, быстро начал одеваться. Носки, спортивные штаны маскировочного окраса, черная майка, кожаный ремень, темные кроссовки. Поспешно завязал шнурки. Потом побежал до туалета, после – вымыл лицо и руки в ванной. Холодная вода приятно остудила лицо, смыв остатки сонной дремоты. Напоследок быстро заглянул снова в свою комнату – удостовериться, что ничего не забыто.
И ни минуты более не задерживаясь в своей комнате, поторопился спуститься вниз по лестнице на первый этаж, в большую кухню.
На пороге он на секунду замер. Он был не первым, кто встал так
Высокий человек в серой майке мирно пил что-то из белой кружки с двуглавым орлом на красном фоне. На спине человека были видны старые шрамы. По кухне плыл запах хорошо сваренного кофе.
Человек, стоящий спиной к дверному проему, обернулся, услышав осторожные шаги мальчика. Он улыбнулся входящему в кухню: прекрасные аметистовые глаза сверкнули от радости:
– С добрым утром, Константин. – С добрым утром, отец. Ну как ты умудряешься вставать раньше меня? – раздосадовано проговорил Константин, плюхаясь на свое место рядом с папой. – Я ведь постарался быстро одеться! – Мне сегодня надо в Кремль, буду отчитываться перед президентом. Вот и встал пораньше некоторых, – не удержался мужчина от легкого подкола над сыном. – Пап... – жалобно протянул сын. – Пошли, – засмеялся Иван, отодвигая от себя кружку, и обнимая мальчика за плечи, – нам надо размяться...
Они оба сразу же встали на ноги. Иван подвинул стул обратно к столу. То же сделал и Константин.
Напоследок, перед тем как выйти за порог, Константин окинул себя внимательным взглядом в зеркало. На него смотрел худенький, черноволосый мальчик лет десяти-одиннадцати. Его глаза были странными – темно-зелеными с какой-то фиолетовой искрой внутри: иногда ему самому казалось, что его глаза черные как ночь. Тонкие черты лица, заостренный нос. Волосы на затылке образовывали вихор, который было просто невозможно погладить или пригладить любой расческой. Хотя Константин, по привычке, попытался снова пригладить их руками. Но они, наоборот, вздыбились еще больше.
– Константин, ты скоро? – окликнул его отец. Он уже стоял около ступенек, которые вели к дорожке, и небрежно проигрывал связкой ключей. – Уже иду! – виновато встрепенулся мальчик и быстро выскочил следом, захлопнув дверь. Иван Брагинский прошагал к прикрытой двери и окончательно закрыл ее на ключ.
Ключ упокоился в кармане его штанов под крепкой молнией. Они спустились со ступенек.
– Ну, – спросил Иван у Константина, который мялся перед посыпанной песком дорожкой, – чего стоим, кого ждем? Побежали!
Оба сразу же рванули со своих мест. Начался, в общем, день как обычно, с бега.
Они бегали так вот уже семь лет. Каждое утро, невзирая на погоду. Лишь только суперплохое самочувствие являлось достойной причиной отказа от утренней пробежки. Но такое состояние у них обоих было не в чести. Оно показывало лишь слабость и неспособность к простым действиям, чего категорически ненавидел Иван. Константину приходилось только подчиняться.
Отношения с отцом, хоть и не родным, складывались у Константина не так просто. Очень часто они ожесточенно спорили по самым разным пустякам, иногда отец мог применить и грубую силу. Но мальчик свыкся, привык и полюбил столь разностороннюю личность как Иван Брагинский. И вообще – характер у обоих был завидный: у обоих – громадное терпение, отличная вспыльчивость (это признавал даже Гилберт – Калининград), категорическое не принятие того или иного принципа. Философские размышления отца от которых приходил в ужас даже чопорный дядя Артур, с лихвой компенсировали логику и холодный расчет Константина.