Косые тени далекой земли
Шрифт:
Риэ попыталась схватить фотоаппарат, но Понсе ловко отпрыгнул назад.
– Ну, размахалась. Не получишь. Это самый хороший аппаратик в нашей конторе, японский. Там на пленочке точно – шедевр. Не забудь посмотреть, в завтрашней газете будет. – С этими словами Понсе повернулся кругом, собравшись уходить.
В ту же секунду он вдруг вскрикнул и упал на четвереньки на мостовую. Он, как оказалось, споткнулся о чью-то ногу.
Понсе, и упав, не расстался со своим фотоаппаратом. Крепко выругался.
Риэ
Или нет, скорее следователь Барбонтин. У нее словно камень с души свалился.
Барбонтин ухватил Понсе за шиворот и поставил его на ноги.
– Покажи документы.
– Ты, да ты чего? Ты кто еще такой? – накинулся на него Понсе.
Барбонтин отвернул воротник пиджака и показал ему полицейский значок. Понсе мгновенно сжался в комок, в глазах его появился страх.
Прокашлявшись, Понсе нехотя достал документы.
Барбонтин внимательно рассмотрел их и, вытащив одну визитную карточку, спрятал в карман.
– Ну, дружище Понсе, рассказывай, что тебе понадобилось от барышни.
Понсе выдавил жалостную улыбку.
– Ничего особенного, уверяю вас. Такая, знаете, красивая барышня идет, ну, я думаю, почему бы мне ее не заснять, понимаете?
Риэ поспешно встряла в разговор:
– Он врет. Он хочет мою фотографию напечатать в завтрашней газете, вместе со статьей про убийство Ибаррагирре. Скорее отнимите у него фотоаппарат.
Понсе испуганно вцепился в фотоаппарат обеими руками. Барбонтин отнял его, не дав Понсе и рта раскрыть.
Откинув заднюю крышку, он тут же вытащил пленку и, убедившись, что она засвечена, бросил на мостовую.
Понсе что-то забормотал было, потом решил не протестовать и с ненавистью посмотрел на Риэ.
Барбонтин вернул ему фотоаппарат и, не церемонясь, произнес:
– Твоя газетенка с завтрашнего дня закрывается, и надолго.
Понсе жалобно замотал головой.
– Нет-нет, ну как же так можно? Это ж наш хлеб насущный, что ж вы такое говорите.
Барбонтин пристально посмотрел на Понсе, затем произнес, на удивление добродушно:
– Послушай-ка, мне вот показалось – ты только что упоминал про убийство Ибаррагирре. Или мне послышалось, а?
У Понсе уголки рта искривились в подобострастной улыбке.
– Да это я так только, слышал в городе какие-то слухи, вот и решил наугад поспрошать, вдруг в них правда есть. Писать у меня и в мыслях не было.
– Ты смотри мне, будешь пустые слухи в газете тискать…
– Ой, ну конечно же, я же понимаю…
– Не хочешь остаться без работы – ищи себе другой материал, понял?
– Так и сделаю, так и сделаю. Мне уже идти-то можно?
Барбонтин приставил указательный палец к груди Понсе:
– Так уж и быть, на этот раз отпущу тебя на все четыре стороны. Но чтобы больше всякой ерундой не занимался.
– Нет, ну что вы, я – никогда. Вы уж извините, сеньорита, до свидания.
Понсе отвесил Риэ нарочито вежливый поклон и торопливо удалился в сторону площади Каналехас, с явным трудом сдерживая желание пуститься бегом.
Барбонтин повернулся к Риэ:
– Можешь больше не волноваться из-за него. Такого беспозвоночного достаточно как следует припугнуть, и никакого вреда от него уже не будет.
Риэ несколько обеспокоило то, как легко Барбонтин отпустил Понсе.
– Вы его знаете?
– Журналист маленькой газетенки, специалист по сплетням. Несколько раз видел его в полиции и в суде.
– Интересно, как ему удалось разузнать про меня?
Барбонтин пожал плечами:
– Без понятия. Наверно, помимо тебя, кто-то видел, как произошло убийство. Не иначе, как этот кто-то ему все и рассказал.
– Но ведь он знал об убийстве на удивление много деталей. Знал даже то, что перед смертью Ибаррагирре произнес слово «ГАЛ».
Барбонтин нахмурился:
– Он знал про ГАЛ, говоришь?
– Ну да. Я, кстати, тоже знаю, – проговорила Риэ с издевкой и пошла в сторону писо.
Барбонтин последовал за ней.
– Погоди-ка. Чаю со мной не выпьешь где-нибудь неподалеку?
Риэ захотелось выложить ему все, что ей стало известно сегодня в библиотеке, и посмотреть на реакцию Барбонтина.
– Согласна.
Первый этаж дома, где находилось ее писо, занимал магазин мехов.
На стене под вывеской магазина можно было различить остатки когда-то написанной здесь фразы: «SOY CRUEL, USO PIEL».[я так жестока, что ношу мех – примечание автора] Наверное, это было делом рук какой-нибудь организации по защите животных, но рифма «круэль – пиэль» – лучше некуда.
Они прошли мимо писо и направились в сторону площади Санта-Ана.
Вошли в кафе, обращенное фасадом к площади, уселись за столиком в углу и заказали кофе. Музыкальный автомат, какие стояли в каждом кафе, гремел мелодией «Ла Кукарача».