Косые тени далекой земли
Шрифт:
Все, кроме Синтаку, рассмеялись.
Когда ужин в основном закончился, к столику подошел бой, держа в руках чашу, наполненную прозрачной жидкостью. На поверхности плавало несколько кусочков лимона.
Бой поднес к чаше зажженную спичку, и жидкость внезапно вспыхнула бледным пламенем. Бой стал осторожно помешивать в чаше половником.
– Этот напиток называется агуардъенте, – объяснила Риэ, – что-то вроде японской водки сётю. Правда, в Галисии его, кажется, называют орхо.
Синтаку
– И что он нам хочет приготовить, этот бой?
– Подождите – узнаете.
Рюмон загляделся на жидкость, горевшую бледным огнем.
– Наверняка этот напиток тоже как-то называется.
Риэ улыбнулась:
– Кэймада. Я думаю, что это слово – искаженная форма «кэмада».[Сгоревшее – примечание автора]
Бой насыпал в половник сахару и принялся подогревать его над бледным огнем. Слово
«агуардьенте», скорее всего, произошло от «агуа ардьенте»,[горящая вода – примечание автора] и напиток этот был весьма крепок.
Вскоре сахар расплавился, превратившись в коричневую массу, и стал издавать сильный запах. Бой вылил всю массу в горящий напиток, и на секунду пламя блеснуло оранжевым цветом. Затем он добавил туда же меду.
Хорошенько все размешав, бой залил в горящее «агуардьенте» темно-коричневую жидкость из чайника. Пахнуло кофе.
– Все понятно, – проговорил Синтаку, важно кивая. – Водка сётю, которую разбавили кофе, вот что это такое. Да это же невиннейший напиток – вроде кофе по-ирландски.
Кадзама подавил улыбку.
– А вы попробуйте выпить это до дна – сразу поймете, в чем разница.
Бой зачерпнул половником все еще пышущее пламенем кэймада и разлил его по чашкам.
Дождавшись, пока пламя погасло, Рюмон поднес чашку к губам. В нос ударил сильный запах алкоголя.
Отпив немного, Рюмон обнаружил, что это было скорее похоже на кофе, который разбавили большим количеством сётю, а вовсе не наоборот.
Синтаку сделал глоток, закашлялся и хмуро заявил:
– Да что ж это такое? Крепость-то мне нипочем, но меду сюда явно переложили – чистый сахар. Не знаю, как вы, но я такую бурду пить не стану.
Тикако прыснула. Наверное, ее насмешило то упорство, с которым Синтаку пытался свалить вину за свое поражение на сам напиток.
И Риэ, и Тикако сдались после двух-трех глотков.
Рюмон тоже остановился, выпив едва половину. Не то чтобы он не мог выпить больше, но, во-первых, как правильно заметил Синтаку, напиток был переслащен, а во-вторых, было бы полной глупостью хвастаться перед Тикако тем, как много он может выпить.
Свою чашку осушил один только
Рюмон взглянул на часы и обнаружил, к своему удивлению, что было уже около пяти. В Японии ему никогда не доводилось тратить так много времени на обед. Как видно, физически он уже адаптировался к ритму испанской жизни.
Рюмон встал из-за стола и позвонил в Ассоциацию отставных солдат Иностранного легиона.
К телефону подошла та же секретарша и сообщила, что у начальника секретариата Торреса сейчас посетитель и что он, скорее всего, сможет принять Рюмона после четверти шестого.
Риэ и Кадзама вызвались его сопровождать – заодно и дорогу покажут. Тикако, казалось, не знала, как ей поступить.
Синтаку немедля воспользовался моментом:
– Ну тогда давайте сделаем так: сначала вместе сходим в музей Прадо, а потом я вам покажу мадридскую контору «Дзэндо». А вы, Рюмон, можете заехать к нам в офис, когда кончите свои дела в Ассоциации. И мы все вместе еще разок отправимся куда-нибудь шикарно поужинать. Вот ведь теперь какая роскошная перспектива открывается, – проговорил он и расхохотался.
Улица Сан-Николас была тихим переулком, отходящим от площади Майор, и проходила рядом с располагающейся перед дворцом площадью Ориенте.
Рядом с серым строением виднелись черные железные ворота, которые были приоткрыты.
К забору был приделан круглый, пестро раскрашенный герб, состоящий из алебарды, мушкета и пращи. Вокруг герба можно было различить слова: «Эрманда де Антигуос Кабайерос Рехионариос».[Ассоциация отставных солдат Иностранного легиона – примечание автора]
Пропустив Риэ вперед, Рюмон прошел в железные ворота. За ними последовал и Кадзама.
Они прошли по проходу, который ремонтировали, слева обнаружился вход в здание. Поднявшись по лестнице, они вошли внутрь. В тесном холле стояла конторка, за которой сидела женщина лет сорока в очках на цепочке.
Рюмон объяснил цель своего прихода, и женщина, взглянув на висевшие на стене часы, сказала тем же голосом, который он уже слышал по телефону:
– Сейчас пять часов одиннадцать минут. Подождите еще минуты четыре в баре.
Она показала им, как пройти в салон справа.
Они прошли в помещение со стойкой и столиками со стульями. Здесь, попивая вино, расположились пожилые люди в штатских костюмах и несколько мужчин в мундирах Иностранного легиона. Все с интересом разглядывали Рюмона и его спутников, но беседовать с ними никто не пожелал.
Они подошли к стойке и заказали кофе.
Разговаривавшая с Рюмоном Риэ вдруг насторожилась, глядя в сторону вестибюля. Рюмон невольно обернулся.
Он мельком увидел человека, выходившего из вестибюля на улицу.