Кот и крысы
Шрифт:
– Все может быть, - веско сказал Архаров.
– Вставай, дуралей, отряхни штаны и ступай к Шварцу…
– Батюшка, Николай Петрович!
– мальчишка на коленях пополз к полицмейстеру.
– Я не виноват, я как велели, так и делал, это все Демка-мортус, ему меня раньше посылать надо было!
– Уже не Наумович? Эк ты его в звании понизил. Говорю тебе - спускайся к Шварцу, - Архаров чуть подождал, глядя, как ужас переполняет мальчишескую рожицу, - и зови его сюда. Приказ всегда до конца выслушать надо, понял, дуралей?
Макарка вскочил - и его как ветром
Вскоре поднялся Шварц, сильно недовольный, что оторвали от дела.
– У тебя, Карл Иванович, такое раньше случалось - чтобы лазутчик среди бела дня на улице пропал, одна шляпная картонка осталась?
– Пропадали, - согласился немец.
– И не раз.
– Что присоветуешь?
– Пойти в храм Божий, отслужить панихиду. Свечку поставить за упокой души. Можно сорокоуст заказать в поминовение, - сказал Шварц и добавил, впрочем, с некоторым сомнением: - Милостыню раздать…
– Хорошо же ты наш обычай усвоил, - почему-то обидевшись за это на немца, молвил Архаров.
– А прежде, чем панихиду служить, искать не пробовал?
– Николай Петрович, - строго сказал Шварц.
– Коли ваш подчиненный при расследовании дела о шулерской шайке пропал, то я полагаю, начинать следует с отпевания и панихиды. Вам известно, как они расправились с доктором Ремизовым - а знал он, поди, немного, иначе бы расправились ранее.
– Полагаешь, эти два дела между собой увязаны?
– на всякий случай спросил Архаров.
– Да, - спокойно сказал Шварц.
– И тут, и там французский след. Что же касается господина Горелова-копыта, то его нежелание говорить правду само по себе уже является потребной нам правдой. Возможно, и он проиграл этим господам немыслимые деньги. Потому и не выдает их - выдать тех, кому проиграл, особливо коли среди них лица из древних и почтенных фамилий, для него прямой позор и бесчестие.
– Полагаешь, оба они с покойным Фоминым - собратья по несчастью?
– Допускаю. А крови господа шулера не боятся. Человек, который был ими замечен в наружном наблюдении, скорее всего, лежит уж где-то с перерезанным горлом. Но из сего не следует, что его более незачем искать. Напротив, поиск того человека поможет напасть на след шайки. Только вести его должно по горячим следам и це-ле-нап-рав-лен-но. Сразу бросить все силы, коими мы на сей момент располагаем.
– Секретарь мой, Карл Иванович… - потерянно сказал Архаров.
– Тихоня, красная девица… Он и воспротивиться не умел…
Шварц развел руками.
– Вольно ж вам, сударь, держать в секретарях красных девиц. Секретарь господина Архарова должен быть… - Шварц задумался на миг, собираясь огласить список качеств, но, видать, список оказался больно длинным, и он сбил его весь в единое слово: - Архаровцем. Возьмите себя в руки, милостивый государь Николай Петрович. Шулера, напав на вашего секретаря, вам же подарок сим сделали. Потому что теперь, да по горячим следам, вы у них на плечах в их логово тут же ворветесь.
– По кровавым следам!
– Не без крови… Кот, когда амбар от крыс очищал, тоже покусан от них бывал, - неожиданно заметил Шварц.
– Однако
– А я - кот!… Карл Иванович, и ты эту басенку слыхал?
– Да еще и от кого слыхал… Любимая у него басенка была. Потому что они - крысы, а я - кот. Коли ко мне более вопросов нет, дозвольте, сударь, в подвал идти. У меня там злоумышленник на дыбе отдыхает, чего доброго, заново упрямства наберется. Это тот, который купца Денисова с женой зарезал.
– Ступай, черная душа… И всех ко мне сюда гони!
– Всех?
– Архаровцев!
Это означало, что канцеляристов с подканцеляристами и старых полицейских на сей раз не надобно. Архаров звал свою буйную молодежь. Звал обормотов и выпивох, драчунов и матерщинников, знатоков байковского наречия и шуровских ухваток, звал тех, кого чуть ли не зубами и когтями вытащил из тюрьмы. Звал вора Демку и убийцу Федьку, мародера Клавароша и грабителя Тимофея, звал бесшабашных мортусов - Сергейку, Михея, Харитошку-Ямана, Яшку-Скеса, звал тех, кто промеж собой именовал его самого пертовым мазом и наотрез отказывался разъяснить, что такая кличка значит…
И они пришли. Они поодиночке втиснулись в кабинет, и над всеми возвышалась лохматая башка безносого Вани, которого в последнее время стали кликать Носатым.
– И ты?
– спросил Архаров. Имелось в виду - ты служишь у Шварца в глубоком подвале, сам себя там заточил, редко вылезаешь наружу, чтоб не позорить своей каторжной рожей Рязанское подворье, и все-таки явился?
– Всех же звали.
Архаров встал.
– Всем - на Знаменку. Там Костемаров с парнишками и мой секретарь Коробов вели наружное наблюдение. Коробов пропал, сдается, что похищен. Подробнее Демка скажет. Перетряхнуть все! Пошли!
Давно архаровцы не видели командира таким злобным. Перечить не посмел никто.
Ваню Носатого он задержал.
– Пойдешь со мной.
И тут же велел Устину озаботиться - чтобы подали оседланного коня.
Храм Гребенской Богоматери стоял при входе на Мясницкую улицу с Лубянской площади, как раз по правую руку. Гребенская Богородица была прославлена тем, что лет с сотню назад при пожаре дивным образом сама себя спасла - поднялась на воздух. Видимо, за это архаровцы и признали ее своей.
Был храм мал и темен, но именно это и способствовало молитве.
Архаров и Ваня шли по улице рядом, так что человек посторонний, не из здешних улиц, пожалуй, стал бы пнем, от изумления крестясь: плотный, начальственного вида господин в шитом золотом мундире, при шпаге, и с ним вровень верзила-каторжник.
Они вошли в храм.
– Шварц сказал за упокой свечку ставить. А ты что думаешь?
– спросил Архаров.
– Рано вроде.
Ваня понятия не имел, за какие добродетели сам обер-полицмейстер взял его с собой в церковь. А дело было просто - Архаров вдруг с неожиданной и болезненной остротой ощутил, насколько Ване охота быть вместе со всеми. Однако посылать на Знаменку вести розыск полицейского с вырванными ноздрями, заклейменного по всем правилам, Архаров не мог. Нужно было что-то взамен…