Кот и мышь
Шрифт:
— Не рассказывайте сказки, — возразила миссис Лав. — С вами далеко не все в порядке, поэтому, хотите вы того или нет, я собираюсь уложить вас в постель, задернуть занавеси и дать вам вздремнуть. — Она решительно шагнула к Тинке. — Никаких споров! Дей Трабл уже возвращается с вашими вещами — я только что видела, как лодка переправилась через реку. Скоро вы наденете вашу ночную рубашку и ляжете в постель с грелкой, или меня зовут не Мэри Ллойд Лав, как меня назвали мои родители-актеры в честь старушки Мэри Ллойд{22}... — Продолжая болтать, она помогла Катинке подняться в ее комнату. — Ну, раздевайтесь, а я встречу Дея и принесу ваши вещи. — Миссис Лав задернула тяжелые оконные
У Тинки не болела голова, но от одного предположения об этом у нее застучало в висках и ей больше всего на свете захотелось лечь на прохладную простыню и положить голову на жесткую подушку. «Это как любовь с первого взгляда — слишком прекрасно и слишком коротко. Но тут ничего нельзя изменить». Или Карлайон сказал: «Мы тут ничего не в силах изменить»? Она подошла к окну, раздвинула портьеры и, прижавшись лбом к холодному стеклу, уставилась на гору с другой стороны долины. Но радуга исчезла — не было видно ничего, кроме горы, на которую падал тонкий солнечный луч, серебристой ленты реки и тропинки, по которой две маленькие черные точки поднимались к дому. Катинка неожиданно обрадовалась тому, что Дей Джоунс скоро принесет ее вещи. Будет приятно надеть собственную ночную рубашку вместо чудовищного изделия миссис Лав с его дешевыми кружевами. Дей и разносчица молока исчезли за поворотом тропинки, и она вернулась к кровати.
Большая комната казалась странно знакомой — остов кровати с эмалевыми цветами, «оазис» ковра на полу, хрупкая плетеная мебель, фарфоровые кувшин и таз с фиалками... Катинка легла на кровать в тишине и полумраке, молясь о мире. Из комнаты внизу доносились голоса. Быть может, Карлайон вернулся с прогулки на гору? Она напрягла слух, но не могла разобрать ни слова. На лестнице послышался резкий голос миссис Лав:
— Тише, Дей, ты разбудишь мисс Джоунс...
Тинка думала о Карлайоне и Амисте, потом о Тибальте — сиамском коте, который не стал бы мучить мышь... Карлайон сказал, что сиамские кошки сразу убивают свою добычу... Она зевнула, пытаясь устроиться поудобнее на жестких и холодных подушках... Тибальт не стал бы мучить мышь, но в этой комнате кот цвета радуги играл с круглой и белой мышкой, похожей на шарик для пинг-понга.. Шарик жалобно попискивал, когда плюшевые кошачьи лапы терзали его, впиваясь когтями в целлулоидное горло, отпуская на миг и хватая снова... Тинка выпрямилась на кровати. «Я спала, но теперь проснулась и больше не вижу во сне сиамского кота, который мучает маленькую белую мышку...»
Но крики продолжались.
Катинка сидела неподвижно, прижимая одеяло к подбородку, как будто оно могло защитить ее сердце от ужаса, который причиняли эти сдавленные крики, казалось, издаваемые не человеком, но и не животным. Она это знала, так как выросла в сельской местности Уэльса и слышала крики кролика в капкане, визг свиньи под ножом мясника, вопли лесных обитателей, ставших добычей хищников. Но эти звуки не походили на них. Кого-то — не человека и не животное — истязают в этом доме, только она испытывает к нему жалость, и теперь ей придется покинуть убежище среди белых прохладных простынь, пересечь комнату, открыть дверь и взглянуть в лицо ужасу, таящемуся снаружи... Надеясь, что дверь окажется запертой, дав ей повод вернуться в постель, и одновременно молясь, чтобы она была открыта и позволила ей вмешаться в происходящее, Катинка медленно повернула ручку. Дверь приоткрылась на дюйм. «Еще немного — и я все узнаю!» — подумала она, едва не теряя сознание от страха.
Где-то в доме закрылась дверь, и крики тотчас же прекратились. На какое-то мгновение Тинка застыла как вкопанная, глядя в коридор, потом захлопнула дверь, подбежала к кровати и упала на нее, зарывшись лицом в подушки.
В дверном проеме в дальнем конце коридора она увидела человека с круглым белым лицом, тупо глазеющего на ее медленно открывающуюся
Глава 5
Теперь в доме было тихо. Никто не двигался и не говорил. Дрожащая Тинка лежала на кровати, с колотящимся сердцем глядя на дверь и ожидая, что она начнет открываться, но этого не происходило. Крики умолкли, и в доме воцарилась тишина.
Видел ли незнакомец, что она наблюдает за ним? Он смотрел прямо на ее дверь, но заметил ли он стоящую там Тинку? В отличие от коридора, в комнате было темно — свет не падал на нее. Она молила богов своего детства спасти ее от человека с белым английским лицом и коричневыми индийскими руками...
Когда-то она уже видела этого человека, как и миссис Лав, — видела их вместе, и это ассоциировалось у нее со смертью. Люди в залах суда, в тюремных камерах, в моргах, на кладбищах, в больничных залах ожидания... Журналист видит так много людей во время повседневной рутинной работы... И где-то, не так давно, она видела этих двух людей, мужчину и женщину, которые в ее мыслях были неотделимы от смерти.
Сколько времени этот человек находится в доме? Крался ли он по коридорам, избегая ее, ныряя в дверные проемы и наблюдая, как она проходит мимо, абсолютно неподвижно, если не считать странных «моющих» движений жутких коричневых рук? Тинка внезапно подумала о голосах, которые час назад слышала в комнате внизу, покуда миссис Лав что-то резко выговаривала Дею на лестнице. Кому принадлежали эти голоса? Если двое слуг были на лестнице, с кем мог говорить Карлайон? Она посмотрела на портьеры. Почему их задернули? Чтобы облегчить ее несуществующую головную боль или чтобы не дать ей выглянуть в окно и увидеть, кто прибыл в дом? Но она посмотрела в окно — и что увидела? Радуга, похожая на «любовь с первого взгляда», исчезла с неба, солнце освещало гору, внизу серебрилась река, и две крошечные фигурки поднимались по тропинке к дому — Дей Джоунс и мисс Эванс, маленькая разносчица молока.
Но мисс Эванс сегодня уже приносила молоко в «Пендерин». Зачем же ей приходить снова? Ведь перевезя Дея Джоунса через реку, она должна была поплыть назад в своей лодке. Кто же тогда поднимался на гору с Деем? Катинка внезапно вспомнила, что миссис Лав проявила заботу о ней, придумав головную боль и отведя ее в комнату с занавешенным окном, после того как увидела Дея Джоунса Трабла, переправляющегося через реку с ее вещами. Карлайон, поднявшись на гору, тоже видел лодку, в которой, помимо Дея Джоунса и разносчицы молока, сидел третий человек — белый мужчина с коричневыми руками...
В дверь негромко постучали.
Сердце Тинки перестало биться. Она не смогла произнести ни слова. Дверь бесшумно открылась, и чей-то силуэт возник на фоне ярко освещенного коридора. Мужчина с коричневыми руками? Но это оказался Карлайон.
— Надеюсь, вы не спали? — спросил он.
«Какая же я идиотка! — подумала Катинка. — Как только я его вижу, все мои страхи исчезают и этой жуткой тайны как не бывало!»
— Мы вас не потревожили? — продолжал Карлайон, стоя в дверях. ~ Неожиданно пришел мой друг, я пытался уговорить его остаться на ночь и подумал, что слуги, которые готовили комнату, могли вас разбудить...
— Понятно, — с трудом вымолвила Тинка. — Ваш друг... собирается остаться?
— Нет, он договорился с мисс Эванс, что она через полчаса приедет за ним в своей лодке. Ему нужно вернуться до темноты.
— Он проделал долгий путь ради короткого визита.
Карлайон иронически улыбнулся.
— Совсем как вы.
— За исключением того, что меня вы смогли убедить остаться.
— Мы не можем рассчитывать, что нам будет везти со всеми гостями, — сухо отозвался Карлайон. — Ну... я просто хотел извиниться. Вашей голове лучше?