Кот и мышь
Шрифт:
— Не надо, — запротестовала она. — Я уже видела ее лицо и нисколько не возражаю...
— Я думал не о том, что вы видели ее лицо, — холодно произнес Карлайон, а о том, что она увидит ваше. У вас очень выразительное лицо, мисс Джоунс, а нам не нужны лишние огорчения.
Вся ее жалость, все желание помочь мигом улетучились.
— Хорошо, я сделаю все, как вы хотите. Больше я не буду пытаться... все равно бесполезно заставить вас понять...
Он помог ей подняться по скрипучим ступенькам.
— И, пожалуйста, мисс Джоунс, ничего личного.
— Что вы имеете в виду?
— Говорите с Анджелой спокойно, рассказывайте о внешнем мире, о Лондоне и так далее... Но никаких вопросов о ней.
— Как я могу задавать ей вопросы? — недоуменно
— Полагаю, она в состоянии ответить знаком «да» или «нет», — раздраженно отозвался Карлайон. — А мы не хотим, чтобы даже ее «да» или «нет» появилось в желтой прессе.
Катинка застыла, прислонившись к перилам на повороте узкой лестницы.
— Господи, вы все еще думаете, что я стану расспрашивать ее... после всего, что произошло...
— Откуда я знаю? Вы ведь хотели сделать это раньше Почему вы должны сжалиться над ней теперь?
Видя, что Карлайон смертельно устал после долгой бессонной ночи, Тинка не стала мучить его дальнейшими протестами.
— Хорошо, я сделаю так, как вы говорите.
Он проводил ее в конец коридора, открыл дверь, вошел в комнату, меблированную как гостиная, потом осторожно постучал в другую дверь и тоже открыл ее. Внутри было темно.
Миссис Лав поднялась со стула, подошла к Тинке, чьи глаза быстро привыкли к полумраку, взяла ее за руку и подвела к кровати, стоящей у окна, хотя портьеры сейчас были задернуты наглухо.
— Миссис Карлайон, к вам пришла молодая леди. Приятно увидеть новое лицо... услышать новый голос, не так ли? — Она придвинула стул для Катинки. — Поболтайте с миссис Карлайон, расскажите ей, как выглядит добрый старый Лондон.
— Благодарю вас, миссис Лав, — сказал Карлайон. — Если хотите, можете идти, а я останусь. — Он сел у маленького столика в другом конце комнаты и застыл, положив голову на руки. Катинка повернулась к кровати.
На подушке вырисовывались очертания головы, но залатанное лицо было едва различимо в сумраке. Что-то шевельнулось на кровати, и Катинка увидела протянутую к ней руку — здоровую левую руку, которая вчера просунулась сквозь разбитое стекло и начала писать жалобный призыв. Мысленно Тинка уверяла себя, что тепло пожала бы даже правую руку, похожую на уродливую лапу, но, к счастью, это оказалась маленькая, белая, здоровая ручка.
Она начала говорить с Анджелой Карлайон, радуясь возможности принести пользу. Лондон, магазины, редакция журнала, другие девушки, мисс Давайте-Будем-Красивыми, постоянно воюющая со своими непокорными волосами... С кровати доносилось жуткое фырканье, по-видимому, означавшее одобрительный смех. Катинке никогда в жизни не приходилось выполнять такую тяжелую работу, но привычка дурачиться в пабах на Флит-стрит помогала ей. Тем не менее она очень утомилась к тому времени, когда миссис Лав просунула в дверь крашенную перекисью голову.
— Мистер Карлайон, уже половина двенадцатого.
Карлайон быстро поднялся.
— Думаю, этого достаточно, дорогая. Мисс Джоунс, должно быть, устала.
Маленькая ручка судорожно дернулась в руке Катинки.
— По-моему, миссис Карлайон не хочет, чтобы я уходила.
— Вы обе устали, — настаивал Карлайон. — Отпусти мисс Джоунс, милая. Возможно, она придет снова. — Он наклонился и нежно поцеловал изуродованное отталкивающее лицо. — Я рад, что ты довольна, но сейчас попрощайся с мисс Джоунс... — Он шагнул в сторону.
Катинка встала со стула.
— Ну, до свидания, миссис Карлайон.
Рука снова дернулась. Тинка стояла в нерешительности, не желая освобождать свою руку слишком резко. Ей показалось... Да! Острый ноготь чертил на ее ладони буквы. «А», потом, кажется, «N» и «G». ANGela... «Очевидно, — подумала Катинка, — бедняжка хочет, чтобы я называла ее по имени».
— Или, — смущенно добавила она, — могу я сказать «доброй ночи, Анджела»?
Но маленькая ручка дернулась опять, а голова на подушке устало повернулась из стороны в сторону. Ноготь вновь начал писать на ее ладони. «А». Далее вертикальная
Тинке, привыкшей к суровым манерам Карлайона, было странно слышать ласковые слова, так легко слетающие с его губ. Он погладил мягкие светлые волосы Анджелы.
— Ангел, ты должна отпустить мисс Джоунс. Она навестит тебя в другой раз.
Голова энергично кивнула. Анджела протянула руку и внезапно включила маленький ночник. Это была изуродованная рука — жуткое скопление суставов, кожи и длинных красных ногтей. Тинка увидела на ней большое кольцо из резного белого жадеита в форме головы и груди сфинкса с откинутыми назад крыльями{29}. Красивое кольцо на этой кошмарной лапе выглядело удручающе.
Анджела попыталась снять его здоровой рукой со скрюченного пальца, фыркая от напряжения.
— Не надо, дорогая, — терпеливо сказал Карлайон. — Отпусти мисс Джоунс.
Катинка больше не могла выносить выкручивания сломанных пальцев.
— Если хотите, я приду снова, но сейчас я должна идти. — Неужели несчастное создание пыталось отблагодарить ее за визит, подарив ей кольцо?
Голова опять печально кивнула, руки стали неподвижными. Анджела, расслабившись, откинулась на подушки. Катинка в последний раз посмотрела на нее, испив до дна чашу жалости. Залатанное лицо, некогда бывшее «коробкой конфет». Свиные глазки под выступом испещренного шрамами лба, где раньше находились брови. Две ноздри и хрящ вместо носа. Рот с пятнами засохшей крови в тех местах, где хирург вчера вечером удалил швы. Лоскутки кожи разных оттенков и текстуры — от гладких перламутровых остатков первоначальной плоти лица до плотной белой кожи, взятой с живота или бедра, обрамленные по-прежнему мягкими и пушистыми светлыми волосами...
В свиных глазках, казалось, вновь блеснула мольба. «Что мог сделать Карлайон, могу и я», — подумала Тинка. Наклонившись, она запечатлела поцелуй в уголке изуродованного рта и быстро отошла.
У двери она обернулась. Анджела Карлайон лежала, откинувшись на подушки и скрестив руки на груди. Кольцо из белого жадеита поблескивало на скрюченном пальце.
Где Катинка видела это кольцо раньше?
Глава 7
Во второй половине дня в «Пендерин» явился посетитель. Тинка, дремавшая на солнце на деревянной скамейке за окном гостиной, проснувшись, увидела пожилую женщину в элегантном городском пальто и шляпе, черневших на серо-зеленом фоне горной травы, с трудом поднимавшуюся по тропинке, опираясь на две трости с резиновыми наконечниками. В сонном уме Тинки мисс Добрый-Совет вновь подняла свою почти забытую голову, начав определять, с какими проблемами незнакомка могла бы обратиться в «А ну-ка, девушки»... Судя по одежде, эта женщина лондонка, парижанка или американка. Сейчас она приехала из Лондона или другого большого города — опять же, ее одежда не подходит для лазания по горам Южного Уэльса. Она довольно красива, но больна, если вынуждена опираться на две палки. Морщин на ее лице слишком много, чтобы списывать их только на старость: женщина, одетая так дорого, наверняка пользуется столь же дорогой косметикой и не позволила бы возрасту подействовать столь сокрушительно. В посадке ее головы, в том, как она смотрит прямо перед собой и, прихрамывая, шагает по гравию к дому, есть что-то странное... Тинка склонилась вперед, чтобы лучше видеть незнакомку, и уронила книгу с края скамейки. Она со стуком упала на землю, и Катинка невольно издала раздраженный возглас. Женщина продолжала идти вперед, даже не обернувшись. Ну конечно — она глухая!