Кот, который проходил сквозь стены (сборник)
Шрифт:
– Он слишком тяжел, чтобы таскать его туда и обратно. Кстати, я очень удивился, когда увидел, как легко вы сегодня утром его подняли.
– Я сильная. В нашем деле нужна сила.
– А в свободное время чем вы занимаетесь? Поднимаете штангу?
Она прыснула:
– Нет, читаю о древностях, посещаю лекции и хожу на выставки в Исторический музей.
– Однако вы сильно увлечены антиквариатом!
Она обворожительно улыбнулась:
– В старинных вещах есть что-то мистическое. Нечто большее, чем реальная стоимость, красота или происхождение.
– Вы очень хорошо объясняете, мисс Дакворт.
– Мэри, – поправила она.
– Хорошо, Мэри. Но если вы так любите древности, почему вы не хотите поделиться своей любовью с нашими читателями? Почему запрещаете писать о вас?
Она заколебалась. И наконец решилась:
– Я скажу почему. Из-за моей родни. Они не одобряют того, что я делаю: живу на Цвингер-стрит и торгую… старьем!
– Что же им не нравится?
– Отец – банкир, а финансисты все довольно консервативны. К тому же он англичанин. Как видите, сочетание просто убийственное. Папа помогает мне деньгами, но с условием, что я не буду позорить семью. Поэтому-то я должна избегать огласки.
Она снова наполнила чашку Квиллера и налила себе еще виски.
Он поддразнил ее:
– Вы всегда так поступаете: гостям – кофе, а себе – виски?
– Только тогда, когда они совсем не пьют, – широко улыбнулась она.
– А откуда вы знаете, что я не пью?
На мгновение стакан задержался у ее губ.
– Я звонила сегодня отцу, и он посмотрел в картотеке ваши данные. Теперь я знаю, что вы вели криминальную рубрику в газетах Нью-Йорка, Лос-Анджелеса и где-то еще, что вы написали целую книгу о городской преступности и что вы удостоились нескольких журналистских премий. – Она торжествующе скрестила руки на груди.
Квиллер осторожно спросил:
– А еще что вы знаете?
– Что у вас был неудачный брак, вы лечились от алкоголизма, побороли депрессию, что с февраля вы работаете в «Дневном прибое» и с тех пор у вас все в порядке.
Квиллер покраснел. Он привык вмешиваться в жизнь других, но не любил, когда открывали его собственные тайны.
– Польщен вашей заинтересованностью, – мрачно произнес он. – Как зовут вашего отца? В каком он служит банке?
Девушка наслаждалась минутой превосходства. И виски. Она поудобнее расположилась в кресле и скрестила длинные ноги.
– Я могу вам доверять?
– Как могильному камню.
– Персиваль Даксбери. Среднезападный Национальный.
– Даксбери! Так Дакворт – не настоящая фамилия?
– Нет, это псевдоним, взятый для работы.
Надежды Квиллера на сочельник приняли новые очертания: член семейства Даксбери – впечатляющая спутница на вечеринке в пресс-клубе. Но надежды тут же рухнули: член семейства Даксбери ни за что не примет приглашения.
– Даксбери в Хламтауне! – тихо произнес он. – Это достойно первых страниц!
– Вы обещали, –
– И я сдержу слово, – заверил журналист. – Но объясните, почему вы работаете на Цвингер-стрит? Такой прекрасный магазин должен находиться в престижном районе.
– Я влюбилась, – призналась она, беспомощно разведя руками. – Я влюбилась в эти чудные старые дома. В них есть что-то необыкновенное, какой-то особый дух… Сначала меня привлекли именно они, гордо, из последних сил сопротивляющиеся неумолимому времени, но, прожив здесь пару месяцев, я влюбилась и в здешних людей.
– В антикваров?
– Не совсем. Антиквары преданы своему делу, и даже беззаветно, и я восхищаюсь ими – но в определенных рамках, – нет, я говорю о людях с улицы. Мое сердце тянется к ним: работягам, старикам, иммигрантам, бродягам, особенно к одиноким, – и даже преступникам. Вас это шокирует?
– Нет, удивляет. Приятно удивляет. Мне кажется, я знаю, что вы имеете в виду. Они – исконные, настоящие. С ними и ты становишься настоящим – умеющим сопереживать человеком.
– Да, они искренни и не стесняются своих чувств. Из-за них моя прежняя жизнь стала казаться ужасно искусственной и бесполезной… Мне так хочется сделать для них хоть что-нибудь, но не знаю, что я могу. У меня нет своих денег, а отцовские не про меня.
Квиллер смотрел на нее с жадным восхищением, которое она неправильно истолковала:
– Вы проголодались? Поищу-ка я чего-нибудь перекусить.
Когда мисс Дакворт вернулась с крекерами, икрой и копченой лососиной, журналист произнес:
– Мы хотели поговорить об Энди Гланце. Что это был за человек? Как к нему относились коллеги?
Виски расслабило ее. Мэри откинула голову и, всматриваясь в потолок, собиралась с мыслями. Ее поза и брюки странно не сочетались с чопорной обстановкой восемнадцатого столетия.
– Энди многое сделал для Хламтауна, – начала мисс Дакворт. – Он выступал в женских клубах, убеждал владельцев музеев и известных коллекционеров работать на Цвингер-стрит. Он очень серьезно относился к старине.
– Можно ли назвать его идейным вождем Хламтауна?
– Я бы на вашем месте так не говорила. Си-Си Кобб, например, считает главой района себя. Он открыл здесь первый антикварный магазин и замыслил превратить Хламтаун в заповедник древностей.
– Как бы вы описали характер Энди?
– Честный!.. Честный даже в мелочах. У большинства из нас в сердце таится хоть немного… жульничества. Но не у Энди! И еще у него было огромное чувство ответственности. Как-то ночью мы проезжали с ним мимо дома, предназначенного под снос, и увидели внутри свет. Энди решил узнать, в чем дело, вошел и обнаружил там человека, снимающего водопроводные трубы.
– Трубы? Это, наверное, незаконно.
– Брошенные дома являются собственностью города. Так что теоретически это незаконно. Но любой другой на месте Энди просто отвел бы глаза, а вот он никогда не боялся вмешаться.