Ковчег для Кареглазки
Шрифт:
Если надо будет, придется применить. Главное — кровь.
Цербер навалился, продолжая жевать ногу, и в кутерьме были потеряны и шприц, и пистолет.
Рядом по стене, поверх досок «дюймовок» проходил алюминиевый профиль — узкая серебристая полоска металла. Гермес вырвал его и передавил в полуметре, приспособив для своей цели. Пес все также грыз ногу, и в который раз клыки больно сжали распухшую плоть.
Вернувшаяся Милана уцепилась за пояс, со всех сил мутузя куклой — удивительно смелая и назойливая — неужто в мать? Он отпихнул девочку куда-подальше и, притулив заостренный конец прута под живот
Внезапно синдик услышал крики всполошенных свиней из соседнего здания. У дверей стоял плосконосый солдат, и Милана стояла возле него. Выродок тоже был здесь.
****
На полпути к ферме мы встретили Свинкина и узнали, что Милана с Цербером находятся в компании Афродиты. Это известие меня не то, что встревожило — меня бросило в холодный пот, чего давно не бывало. И мы ускорились, насколько позволяло мое состояние. Хотелось вмазать спирта, чтоб обезболить сломанное ребро, но я твердо решил завязать с пьянством.
Войдя в сарай, я увидел, что Цербер вцепился в ногу сектантки, а Милана — в пояс. Еще через мгновение аферистка оттолкнула девочку, и та полетела прямо к нам. В течение миллисекунды я оценил место, куда она должна была упасть. Ядрена мать!
Я бросился наперерез, как голкипер, не пропускающий ни одного мяча в свои ворота. Если мне удастся это сделать, то уже понятно, чем это закончится.
Что ж, я всегда пытался быть незаметным, и жить только для себя. Не делал добра, и старался не переусердствовать со злом. Меня не все устраивало, но других вариантов не было. И когда вдруг оказалось, что можно рискнуть и сделать действительно что-то важное — я среагировал мгновенно. Это странно. Как будто я ждал этого всю свою жизнь. Сделать что-то путнее… не важно, оценят ли это люди. Главное, что это оценят моя совесть и мое подсознание. Лучше умереть раньше, но с чувством выполненного предназначения, чем скитаться как Агасфер.
Я успел. Девочка оказалась на мне и отскочила, как резиновый шарик — я ее не удержал, так как раненное плечо и сломанное ребро не позволяли мне крепко ее схватить. И все же, я ее спас. А сам упал туда, где должна была очутиться она.
Сначала это было чувство жжения, быстро превратившееся в пламя, чтоб в итоге все же парализовать меня адской болью.
Егор стоял впереди, глядя на меня сумасшедшим взглядом — представляю, что он увидел. Маленькая козявка поднялась с земли и тоже уставилась на меня. И все забыли о чокнутой, которая уже распанахала беднягу Цербера. Конченая мразь выстрелила, и пуля прошила стену неподалеку от меня — хоть это сдвинуло Егора с места. Он подхватил меня, но стало только хуже.
— Нет, нет, оставь меня, — лепетал я непослушным языком. — Я труп…
Но он все же забрал меня, подхватив на плечо, а Милану поволок за собой, удерживая второй рукой. Я успел глянуть туда, где вышел мой дух. Острые шипы приставленной к стене бороны отблескивали сталью, и один стержень был темным — от моей крови.
Глава 23. У кого есть надежда — есть все
Плосконосый солдатик утащил выродка с ребенком. Тем лучше. Нет времени на пустые игрища с пальбой и проклятиями.
Тем же шампуром, которым заколол Цербера, Гермес разодрал предплечье. А затем еще, и еще — пока не выдрал вены, пустившие кровь фонтаном. Раскуроченную руку он засунул глубоко в кровоточащее животное, одновременно изливаясь в него и принимая обратно кровь Ковчега. Конечно, было бы лучше использовать шприц — но крыловская бледная поганка куда-то его забросила.
Гермес почувствовал, как сон опускает веки. И в то же время, он чувствовал, что это не смерть. Было еще что-то — вдохновение, озарение, сила — что убеждало в правильности происходящего. Нет, он не умрет. Не так глупо. Он взаправду избавится от уродства, станет избранным, предсказанным церковью Неофитов. Саморожденным богом.
В потемневшем сознании возник облик отца, отпускавшего его велосипед с горы — чтоб научить ездить, только не так, как умеют остальные дети, по ровному асфальту или грунту — нет — как сверхчеловека. «Андрей! АНДРЕЙ, ДЕРЖИ РУЛЬ РОВНО!» — кричал он. Вот чего хотел отец. Вот ради чего Гермес-Афродита получил столько переломов на той горе — и вообще в жизни… Он попробовал открыть глаза, но не смог. Только шептал губами, которых уже не чувствовал…
— Отец, теперь я достойна? Теперь, когда я новый — совершенный человек?!
Его сознание погрузилось в темную пучину, в то время, как ослабленное гнилое тело забилось в новом приступе, изрыгнув пеной и желудочной кислотой.
****
Только что они были безжизненными капсулами чуть больше метра длиной, уложенными на ангарный пол среди разобранной бронетехники, и вдруг их температура сильно возросла.
Черные оболочки заскрипели и разорвались, являя существ, ранее не существовавших. Проще всего было обозначить их как некий гибрид ящера и человека — вернее, морфа. Черные как сажа тела, двигающиеся как кошки, но способные и к прямохождению, с огромной клыкастой пастью на слишком крупной голове — без каких-либо органов чувств. Смесь гуманоида, насекомого и гада. Слепни. А может, они были предсказаны создателем ксеноморфов Гансом Гигером? Бесспорно, внешнее сходство присутствовало — если невероятный череп Чужого округлить, а туловище избавить от хвоста.
Проворные, как ласки, слепни рассыпались по ангару, набрасываясь на солдат. Несколько человек упали замертво с разодранными шеями. Военные были настороже и сразу же открыли огонь, но из-за скорости тварей попасть в них было тяжело. А когда выяснилось, что в отличие от старых привычных морфов даже попадание в голову не останавливало этих существ, это вызвало панику, и потери многократно возросли. В создавшемся хаосе Горин сам с трудом поймал на мушку одного из слепней, и нашпиговал его голову свинцом — но новорожденного монстра прямое неоднократное попадание не остановило.
Помог «особый калибр» — рядом стоящий сержант зарядил в бешеную тварь разрывными пулями, фактически снеся ей голову. Без голов они все-таки умирали. А этот сержант тут же был увлечен слепнем за безколесный санитарный уазик.
Полковник подхватил винтовку с «дум-дум» и завернул за «таблетку» — там три слепня рвали солдата на части. Он расстрелял тварей, но внезапно мощная лапа схватила его сзади. Иссиня-черный неоморф запустил когти в Горина, который со странной отрешенностью наблюдал за собственным потрошением.