Ковчег для Кареглазки
Шрифт:
— Кто, я?! — сорвался он на крик и невзначай посмотрел вниз. — Как вы смеете?
Окровавленная брючина на лодыжке напомнила ему о Мануйлове. И удивила — разве тот прокусил его штаны? Когда? Да не может быть!
— Вы мне ничего не сделаете! Пошли все нахер! — закричал Ливанов, но из горла вырвалось жалкое бульканье.
Неожиданно проворно он метнулся к ближайшему парню и прижал рот к пульсирующей яремной вене. Раздался выстрел, но доктор уже двигался к новой цели, к напуганной женщине под стендами в коридоре.
Сидоров
— Стойте на месте! — заорал Степан на испуганных солдат. — НЕ ДВИГАТЬСЯ!
Он многозначительно кивнул Тимуру Татарину, и они разом накрыли огнем искусанных сослуживцев.
На пороге вестибюля ухмылялся сержант Князев — он подмигнул лейтенанту, а затем стал палить в него, и во всех незараженных. Князев тоже оказался инфицированным — и рядом с ним нарисовался еще один такой же «террорист».
Татарин упал с простреленным животом. Сидоров укрылся за диваном, а затем уложил сержанта… но пропустил угрозу с тыла — и женщина с коридора вгрызлась в плечо.
В хаосе взаимного расстрела и массового инфицирования Степан вытащил пистолет.
— Если офицер хорош — он не доживет до старости, — вспомнил он одну из любимых шуток Босса.
Сидоров засмеялся и продолжал смеяться, пока хохот не заполнил весь первый этаж, превращаясь в жуткое хрипение. А затем он прекратил это пулей в висок.
****
Я знал, что Охотник преследует нас. Это было слышно по стрекоту, пробиравшему до гусиной кожи, по скрежету когтей о кафель, по грузным шагам… Не существовало ничего, способного остановить супермонстра. Никого. Кроме меня. И у меня был план — ну, так… даже не план…
— С крыши переберись на пожарную лестницу, — попросил я Кареглазку, остановившись на последнем этаже. — Сможешь уехать на машине к штабу. Наверное, тебе будет лучше туда.
— Что?! Я без тебя никуда не пойду! — возмутилась Лена.
— Я приду, — успокоил я любимую, погружаясь в карамельную патоку ее глаз. — Я задержу эту тварь. Сброшу в шахту лифта. И приду. Просто ты должна знать, что делать, вдруг меня не будет, — я запнулся. — Я смогу его остановить, я уверен, — соврал я. — Иди! — и подтолкнул ее, деловито взвешивая в руке Кракобой.
Кареглазка хотела что-то сказать, замялась, а затем впилась губами в мой рот. Аромат жасмина забил дыхалку, и мне очень сильно захотелось сбежать вместе с ней. Это было бы максимально по-менаевски… но я прекрасно понимал, что вдвоем мы однозначно погибнем.
— Жаль, что нельзя повернуть время вспять, — прошептала Лена. — Эти дни мы могли провести совсем иначе… — и она скрылась в двери, ведущей на крышу.
Я же грустно присел на ступеньке, поджидая своего врага. Фактически, это я привел его сюда. Наши пути пересеклись и не разойдутся, пока один из нас не сгинет.
Поэтому, едва Охотник достигает моей лестничной площадки, я обрушиваюсь на него так неистово,
Супермонстр сшибает меня, но натыкается на пистолет, громыхнувший ему прямо во чрево. Он падает, и я едва вылезаю из-под мерзкой туши.
В щиколотку вонзаются когти и подтягивают меня… перевернувшись на спину и задрав гвоздодер над собой, я с размаху накрываю им Охотника — и штыри пронзают его череп.
Он истошно верещит, трепыхая надо мной разодранной пастью.
В нем открывается большая резаная дыра, ножевая рана — и я затыкаю ее гранатой.
Взрыв сотрясает эбеновую громаду, вытряхивая потроха, и поверженный неоморф валится — но при этом загоняет когти так глубоко, что они вспарывают меня насквозь. Яростное бесстрашие мгновенно выветривается. Остается лишь призрачная надежда, что Кареглазка сбежала…
Охотник лежит недолго — уже вскорости он поднимается и направляется на крышу. Да, я его хорошо вздрючил, но убить не смог. С крыши доносятся крики, и я понимаю, что Лена не успела сбежать. Конечно, это было так глупо… она и не могла успеть! Нет, нет — НЕТ! Несмотря на свое умирание, пытаюсь ползти, но кровь хлещет, как в дырявое сито. Нет — я не позволю убить ее!
Ты будешь прекрасной мамой
С глазами из янтаря,
Окутаешь волосами
Любимых детей, и меня.
Согреешь любовь руками,
Наполнишь миры мечтой,
И вечность уснет между нами.
И жизнь возродится вновь…
Сверху доносится шум, и что-то тяжелое падает рядом. Последнее усилие дается с безумным страданием — я поворачиваю голову и вижу ее.
Кареглазка лежит с располосованным горлом, и кровь бьет фонтаном. Мои глаза встречаются с ее — они уже застыли стеклышками, прекрасными мертвыми бриллиантами. Я кричу, и мой крик тонет в хаосе резни…
****
Афродита находилась под медчастью, когда Король краклов на крыше метнулся к Крыловой, и она выронила ребенка. Чудом брюнетка подхватила младенца и замерла, ощутив странное величие момента.
Озарение сообщило, что мальчик — необычный. Это пришло из ниоткуда — как из видений — но видений ведь больше не было. Дита пришла в себя лишь тогда, когда неоморф спрыгнул, подняв пыль своим приземлением. Он меня не тронет, он меня не видит, — подумала она, прижав хныкающего младенца. Ей показалось на мгновение, что ребенок мог бы быть ее… что за чепуха!